Свекровь намеренно рассказывает всем, что я плохо забочусь о своих детях, не кормлю их и запугиваю

Все началось с неловких пауз в разговорах с соседками. С подозрительными взглядами в мою сторону на детской площадке. А потом Люда, моя единственная подруга в этом районе, не выдержала: 

— Тань, ты вообще в курсе, что твоя свекровь по всему дому разносит? Говорит, ты детей голодом моришь, кричишь на них по ночам, что они тебе обуза... — Люда смотрела на меня с жалостью и ужасом. 

Вот оно. Та самая "заботливая" Маргарита Степановна. Всегда такая сладкая при муже, вечно нашептывающая ему что-то "на благо семьи". Теперь я поняла, что именно. 

Я вспомнила ее недавний визит. Как она ковыряла вилкой в тарелке супа, который я поставила перед детьми: "Ой, и это ты называешь едой? Похоже на помои. Мальчики мои, наверное, голодные ходят постоянно..." А Саша, мой старший, тогда честно буркнул: "Бабушка, а я добавки просил, он вкусный!". Она просто фыркнула. 

Я не стала кричать или плакать. Хватит быть мишенью. Если она хочет войны и сплетен – она ее получит. Но по моим правилам. 

План созрел быстро. Я знала ее слабость – обожание быть в центре внимания на посиделках у подъезда. И ее патологическую "заботу" о внуках, которой на самом деле не было. 

В следующий раз, когда она позвонила, "просто узнать, как внучки", я сказала необычайно тепло: 

— Маргарита Степановна, заходите сегодня чайку попить! Я как раз пирожков с капустой напекла – ваших любимых. И дети соскучились. 

Она пришла, предвкушая, наверное, новые "ужасы" моей кухни. Я встретила ее. На столе – красивая скатерть, ароматный чай и целая гора румяных пирожков. Дети, чистые и довольные, уже уплетали их за обе щеки. 

— Саша, Лиза, — сказала я ласково, но так, чтобы слышала свекровь. — Покажите бабушке, какие вы художники! Мы же с вами сегодня такие чудесные рисунки нарисовали. 

Пока дети бегали за рисунками, я улыбнулась свекрови во весь рот: 

— Как же хорошо, что вы пришли! Я так хотела вас поблагодарить. За вашу чуткость и заботу. 

Она насторожилась: 

— За что это, Танюша? 

— Ну как же! — воскликнула я с наигранным восторгом, повышая голос. Мы сидели у открытого окна, выходящего на лавочки, где уже собирались ее подруги. — Ведь это вы так переживаете за детей! Я же слышала, как вы всем рассказываете, что я их не кормлю, обижаю, запугиваю! Спасибо вам огромное за такую внимательность! 

Ее лицо стало землистым. Она попыталась вскочить: 

— Что ты несешь?! Я никогда... 

— Ой, да ладно, Маргарита Степановна! — перебила я громко и весело. — Полдома уже в курсе ваших переживаний! Соседки передают, как вы плачете о моих голодных, запуганных детках! — Я взяла огромный пирожок и с силой шлепнула его на ее тарелку. — Вот! Поешьте на здоровье! Может, сил прибавится на новые подвиги? Чтобы всем рассказывать, как я не кормлю? Глядите! — Я широким жестом показала на детей, вернувшихся с рисунками, и на стол, ломящийся от еды. — Вот они, мои "измученные" дети! Вот она, моя "несъедобная" еда! А теперь – кушайте, дорогая свекровушка! И рассказывайте дальше! Только глядите в оба – вдруг я вас этим пирожком... запугаю? 

Она не съела ни крошки. Сидела, сжавшись, под прицелом моих глаз и доносящихся с улицы удивленных возгласов соседок, явно слышавших весь мой "спектакль". Ее лицо было маской унижения. Она ушла, бормоча что-то невнятное, даже не попрощавшись с детьми. 

Сплетни не прекратились мгновенно. Но теперь, когда она начинала свое: "А знаете, что Таня...", кто-нибудь обязательно вставлял с усмешкой: "Маргарита Степановна, а вы тот пирожок-то доели? Или Таня вас им до смерти запугала?" 

Ее "правда" теперь вызывала лишь смех. А я научилась важному: иногда самый вкусный ответ на клевету – это пирожок, поданный с ледяной улыбкой и громким голосом в открытое окно. И он оказался куда эффективнее оправданий.