Свекровь не может расплатиться с кредитами и обвиняет во всем меня

Вечером мне позвонила свекровь. Голос ее, обычно такой властный, сейчас дрожал, срываясь на визг. 

— Алёна, это кошмар! — выпалила она, не поздоровавшись. — Эти проклятые банки! Они меня съедят! 

Я напряглась. Мы с Сергеем знали, что мама иногда брала мелкие кредиты «до зарплаты», но чтобы такое... 

— Мама, успокойтесь. Что случилось? Сколько? — спросила я сразу. 

— Сколько? — Она фыркнула. — Три! Три кредита, Алёна! И все из-за того, что я думала... Ну, ты же понимаешь, пенсия — копейки! А тут ремонт в ванной, потом холодильник сломался... — Голос ее снова пополз вверх. — А теперь они требуют, угрожают! И знаешь, кто во всем виноват? 

Я ждала, что она скажет. 

— Ты, Алёна! — выдохнула она яростно. — Если бы не ты, мой Сережа помогал бы своей матери, как положено! А сейчас? Он тебе все несет, на тебя тратит! Отняла у меня сына и оставила с долгами! 

Слова ударили, как пощечина. Я сжала трубку. 

— Мария Ивановна, — заговорила я тихо. — Вы сейчас перешли все границы. Ваши финансовые проблемы — результат ваших решений. Ни я, ни Сергей не заставляли вас брать три кредита. 

Она попыталась перебить: 

— Но если бы... 

— Нет «но»! — мой голос стал громче. — Сергей — взрослый мужчина, мой муж. Мы строим свою семью, свой бюджет. То, что он помогает вам в меру сил — его выбор и наша добрая воля, а не святая обязанность. Обвинять меня в своих просчетах — низко и недостойно. 

Я слышала лишь ее прерывистое дыхание. 

— Вы — мать моего мужа, и я уважаю вас за это. Но уважение должно быть взаимным. Такие обвинения и оскорбления я терпеть не намерена. Подумайте о своих словах. До свидания. 

Я положила трубку. 

Когда муж пришел с работы, я встретила его у двери. 

— Нам нужно поговорить. Твоя мама звонила. 

Я пересказала разговор, слово в слово. Видела, как его лицо менялось. 

— Как она смеет?! — вырвалось у него. — Алён, прости, я не знал, что она... дойдет до такого! 

— Я поставила ее на место, Сережа. Но проблема кредитов никуда не делась. Они реальны. 

Он задумался. 

— Что же делать? Бросить ее на растерзание коллекторам? Она же мать... 

Я взяла его руку. 

— Мы не бросим. Но и не возьмем все на себя. Поможем реструктуризировать долги, может, объединим в один платеж, начнем выплачивать понемногу. Но! — Я посмотрела на него. — Это будет наша помощь, а не ее право. И она должна понять: никаких новых кредитов. И никаких обвинений в мой адрес. Никогда. Это условие. 

Сергей долго смотрел на меня, потом обнял. 

— Спасибо, — прошептал он. — За то, что постояла за себя. И за то, что не отвернулась. Я поговорю с ней. 

На следующий вечер он поехал к матери. Я ждала, нервно складывая белье. Вернулся он поздно, с усталым, но более спокойным лицом. 

— Договорились, — сказал он просто. — Поможем с реструктуризацией. Она... извинялась. Сказала, что наговорила сгоряча, от страха. 

Я кивнула. Не стала спрашивать, было ли это извинение искренним. Неважно. Важны были границы, которые мы установили. И решение, принятое вместе. 

Мы поможем ей выбраться из долговой ямы. Но не дадим ей снова выкопать яму под нами. Долг можно выплатить. А вот уважение, однажды потерянное... его вернуть куда сложнее.