Свекровь подарила деньги на 8 Марта и осталась недовольна тем, на что я их потратила

Конверт был подарен мне на 8 Марта с таким видом, будто свекровь вручала государственную награду. «На себя потрать, а не на кастрюли», — сказала она, одобрительно хлопнув меня по плечу. Внутри лежали десять тысяч — сумма, которой хватило бы на новое платье или пару сеансов массажа. Но я сразу поняла: эти деньги не станут моими.  

Мы с мужем копили на замену детского автокресла — старое треснуло в аварии, которую чудом пережили. Свекровь знала об этом. Но её принцип был железным: подаренные деньги должны приносить радость, а не «бытовую рутину».  

— Мама спросит, куда делись деньги. 

Я отмахнулась: 

— Скажем, что на спа-день. В глубине души надеялась, что свекровь оценит правду.  

Она приехала через неделю. Осмотрела квартиру взглядом ревизора, задержалась на пустой вазе для конфет, которую я обычно наполняла к её визитам. 

— Ну, где подарок? Показывай! — потребовала она, усаживаясь в кресло.  

— Ты издеваешься? Я дала тебе деньги не на это!  

Объяснения о безопасности ребёнка она прервала жестом: 

— Не надо мне сказок! Ты всегда ищешь оправдания своей скупости. 

Муж попытался вступиться: 

— Мама, это было необходимо. 

Но она уже собралась уходить: 

После её ухода я сидела на кухне, разглядывая фото. Муж пытался утешить: 

— Она остынет. 

Но я думала о другом. С какого момента подарок перестал быть просто подарком? Почему вместо свободы выбора он стал экзаменом, где правильный ответ — только её вариант? Раньше я верила, что дарящий не имеет права диктовать условия. Но свекровь всегда превращала щедрость в рычаг давления: «Я купила тебе шубу — носи, не прячь в шкаф», «Подарила сертификат в салон — сделай стрижку, как у Светки из телевизора». Её деньги были не помощью, а способом влезть в мою жизнь с советами, которые я не просила.  

Перед сном стоя в темноте, вдруг осознала: я не обязана отчитываться за каждую потраченную копейку. Если подарок — это действительно подарок, то он даёт право решать, а не повиновение. Да, я могла купить туфли или золотую цепочку, чтобы угодить. Но разве это сделало бы меня счастливее? Нет. Зато теперь, усаживая дочь в машину, я знаю: её безопасность — мой выбор, а не уступка чьим-то капризам.  

Утром она позвонила и продолжила: «Хоть бы серёжки купила». Я не ответила. Вместо этого отвезла дочь в парк, где она смеялась, катаясь на качелях с жёлтыми сиденьями — под цвет автокресла.