Свекровь пожаловалась на меня моей маме, а ведь при общении со мной всегда была мила и обходительна

Мамин звонок в среду вечером сбил меня с привычного ритма. Голос у нее был странный, натянутый. 

— Алло, дочка? Как ты? — спросила она, но в интонации было что-то необычное. 

— Нормально, мам. Устала немного. Что-то случилось? 

Пауза. Я услышала, как она вздохнула. 

— Звонила сегодня... Ольга Петровна. 

Свекровь? Она редко звонила маме напрямую. Обычно общались через меня или Дениса. 

— И? — спросила я, чувствуя неладное. 

— Она... она очень долго говорила, — мама замялась. — Жаловалась, Настенька. Жаловалась на тебя. 

На меня? Ольга Петровна? Та самая, которая вчера при встрече умилялась моему новому платью, хвалила и говорила, какая я заботливая жена для ее сына? Которая всегда встречала меня улыбкой, осыпала комплиментами и на прощание крепко обнимала? 

— Что... что именно? — уточнила я. 

— Да все, — мама вздохнула. — Что ты мало времени уделяешь Денису, что дома не идеальный порядок (особенно возмущалась пылью, которую она якобы видела в прошлый визит), что слишком много работаешь... Говорила, что ты стала холодной, невнимательной... В общем, вылила целый ушат. И так жалобно, так обиженно... Я просто не знала, что и думать. 

В голове крутились кадры: ее сияющие глаза вчера, ее теплые слова, ее рука, ласково поглаживающая мою руку... И все это – театр? Маска? За которой скрывалось вот это вот – злобное брюзжание за моей спиной моей же собственной матери? 

— Мам, ты же знаешь, как она всегда со мной. Мила, как никогда. Ни намека на недовольство. Никогда. 

— Знаю, дочка, потому и звоню. Это... это как-то некрасиво очень. Подло. Я просто растерялась. Сказала только, что поговорю с тобой. 

Я поблагодарила маму, сказала, что разберусь, и положила трубку. Гнев – холодный, острый – поднимался из глубины. Не из-за самой критики – с этим можно было бы поговорить. Из-за лицемерия. Из-за этого коварного удара в спину от человека, который целовал меня в щеку. 

На следующий день я не стала звонить. Я поехала к ней. Прямо с работы. Зная, что Денис еще на службе. Я позвонила в дверь ее квартиры. 

— Настенька! Какая приятная неожиданность! — ее лицо расплылось в той самой, знакомой до боли, сияющей улыбке. — Заходи, милая! Чаю? Ты так хорошо выглядишь! 

Я вошла, не улыбаясь. Закрыла дверь. 

— Спасибо, чай не надо, Ольга Петровна, — сказала я спокойно. — Я приехала поговорить. По-женски. Мама мне вчера пересказала ваш с ней разговор. Очень подробно. 

Сияние погасло, как выключенная лампочка. Глаза округлились, в них мелькнул испуг, быстро сменившийся попыткой возмущения. 

— Что? Ка... какой разговор? Я просто... — она заерзала на месте. 

— Вы прекрасно знаете, о чем я, — перебила я. — Вы вчера полчаса жаловались моей маме на мою холодность, невнимательность к Денису, беспорядок в доме... На пыль, которую вы якобы видели. Интересно, когда? 
Она молчала. 

— Я приехала не скандалить, Ольга Петровна, — продолжала я. — Я приехала сказать одно. Мне невероятно больно и обидно. Не от критики – если у вас есть претензии, вы взрослый человек, скажите мне лично. Мы могли бы обсудить. Но то, что вы делали все эти месяцы, а может, и годы – улыбаться мне в лицо, а потом идти жаловаться на меня моим родителям? Это подло. Это предательство доверия. 

Она попыталась вставить слово: 

— Я просто переживаю за сына! И думала, мама мягче тебя... 

— Переживаете? Тогда почему вы не поговорили с Денисом? Со мной? Нет, вы выбрали самый грязный путь. За моей спиной. Искажая реальность. Потому что дома у нас порядок, с Денисом у нас все хорошо, а работаю я ровно столько, сколько нужно нам обоим. Ваши жалобы – ложь, приправленная лицемерием. 

Я сделала шаг к двери. 

— Теперь я знаю ваше истинное лицо, Ольга Петровна. Знаю цену вашим улыбкам и комплиментам. Наше общение теперь будет только в присутствии Дениса. И только по необходимости. Мое доверие к вам разрушено. И восстановить его будет очень, очень сложно. До свидания. 

Я вышла, не оглядываясь. Маска сорвана. Моя совесть была чиста. А ее? Пусть теперь ее гложет собственная ложь. Я больше не поверю в ее милую улыбку.