Свекровь принесла торт, но когда мой сын попросил кусочек, она зачем-то сказала, что это только для взрослых

Я никогда не понимала свою свекровь. Маргарита Юрьевна была женщиной строгих правил и непоколебимых убеждений. Её визиты всегда сопровождались лёгким напряжением, будто в доме внезапно появился незримый инспектор, проверяющий, правильно ли я живу.  

В тот день она пришла с тортом. Красивый, с шоколадной глазурью и кремовыми розами — явно из дорогой кондитерской.  

— На, — протянула она мне коробку, даже не улыбнувшись. — Себе взяла, но передумала. Вдруг вам сгодится.  

Я поблагодарила, хотя внутри всё сжалось. Почему «передумала»? Почему «вам»? Как будто я и мой муж — это одно, а она — где-то отдельно. Но я промолчала, поставила торт на стол и занялась чаем.  

— Мама, можно мне кусочек? — он потянулся к ней пальчиком, глаза сияли.  

Я уже открыла рот, чтобы сказать «конечно», но свекровь резко перебила:  

— Это только для взрослых.  

Ваня замер. Его брови поползли вверх.  

— Почему? — спросил он шёпотом.  

— Потому что, — Маргарита Юрьевна даже не взглянула на него, поправляя салфетку под чашкой. — Торт особенный. Детям нельзя.  

— Мам? — Ваня посмотрел на меня, и в его глазах было столько недоумения.  

— Бабушка пошутила, — я резко открыла коробку и начала отрезать кусочек. — Конечно, можно.  

Но свекровь вдруг встала и накрыла коробку ладонью.  

— Я сказала — для взрослых.  

Муж, до этого мирно листавший телефон, наконец оторвал глаза от экрана.  

— Мам, что за бред? — он фыркнул. — Дайте ребёнку торт.  

— Это мой торт, — ответила Маргарита Юрьевна холодно. — И я решаю, кто его ест.  

— Вы сейчас серьёзно? — я не узнала свой голос. — Вы пришли в мой дом и запрещаете моему ребёнку есть торт?  

— Я воспитываю, — она подняла подбородок. — Дети должны понимать, что не всё в этой жизни для них.  

— О Боже, — муж закатил глаза. — Мама, хватит.  

Но она не сдавалась.  

— В наше время детей баловать не принято было.  

— В «наше время», — я медленно встала, — детей ещё и ремнём лупили за двойки. Но мы-то с Ваней живём не в вашем «наше время».  

— Забирайте. Если ваш торт такой особенный — ешьте его сами.  

Маргарита Юрьевна побледнела. Она, кажется, не ожидала, что я осмелюсь так с ней говорить.  

— Ты забываешь, кто в этом доме старше, — прошипела она.  

— Нет, — я улыбнулась. — Просто я здесь хозяйка.  

Она ушла. Торт, конечно, унесла с собой.  

Ваня сидел, свернувшись калачиком. Я села рядом, обняла его.  

— Прости, что бабушка так сказала. Это неправильно.  

Я сжала его крепче.  

— Любит. Просто… иногда взрослые ведут себя глупо. Но это не твоя вина.  

Потом мы пошли в кафе и купили самый большой торт, какой только нашли. С вишней, взбитыми сливками и посыпкой в виде звёздочек. И ели его, смеясь и вытирая крем со щёк.  

А Маргарита Юрьевна потом звонила мужу, возмущалась, требовала извинений. Но он лишь сказал:  

И знаете что? Она не приходила.  

Но торт мы ей на день рождения всё равно прислали. Детский. С мармеладными мишками.