Свекровь удивилась, почему я пригласила на день рождения всех родственников, кроме нее

Я всегда считала, что день рождения — это повод собрать самых близких. Но в этом году решила иначе. 

Утро началось с кофе и щебета синиц за окном. Я накрывала стол. Дочка Маша, присев на табурет, уплетала блинчики и болтала о подарках. Все было идеально… пока в дверь не постучали.

— Аллочка, открывай! — голос свекрови, Ирины Евгеньевны, прозвучал как скрип ножа по стеклу. Я замерла. Приглашала всех, кроме нее. Нарочно. 

— Мама? — Дмитрий, мой муж, выглянул из кухни, вытирая руки. — Ты же не звала ее, да? 

Я отрицательно мотнула головой. Дверь распахнулась, и в квартиру впорхнула Ирина Евгеньевна в своем фирменном синем пальто, держа в руках коробку с надписью «С днем рождения!» в золотых завитушках.

— Ну что, именинница, где гости? — она окинула зал взглядом, заметив пустые стулья. Гости должны были прийти только к вечеру. 

— Мы… празднуем позже, — сказала я, но свекровь уже шла на кухню, громко возмущаясь: 

— И почему ты, Димка, не сказал, что Алла всех собрала, а меня забыла? Небось, опять её мама тут главная? 

Дмитрий молчал. Он всегда молчал. Даже когда три года назад, после родов, Ирина Евгеньевна, разглядывая Машу, сказала: «Ну, хоть нос мой, а то бы совсем дурнушкой вышла». Даже когда на юбилей моих родителей принесла торт со словами: «Ваша дочь, конечно, не умеет готовить, так что ешьте мой». 

Но сегодня я не стала молчать. 

— Ирина, — неожиданно для себя я опустила ласковый «мам», — я вас не забыла. Я сознательно не пригласила. 

Она остановилась.  

— То есть как это, сознательно? — губы задрожали. 

— Давайте сядем, — предложила я, указывая на диван. Машу уже увел Дмитрий, поняв, что грядет буря. 

— Ты объяснишься, Алла, — свекровь выпрямилась, будто королева перед казнью. — Я твоя семья! 

— Семья — это те, кто не ранит. Помните, как вы назвали Машу «дурнушкой» в роддоме? Или как в прошлом году сказали, что мой борщ — «вода с капустой»? А вчера… Вчера вы сказали Дмитрию, что я «бездетная эгоистка» из-за того, что не хочу второго ребенка. При этом врач запретил мне беременеть из-за сердца. 

Ирина Евгеньевна побледнела. Видимо, не ожидала, что сын мне всё передаст. 

— Я… просто переживала за вас, — начала она, но я перебила: 

— Переживать можно по-разному. Моя мама, когда узнала про сердце, плакала и спрашивала, чем помочь. Вы же решили, что мне «просто надо потерпеть». 

Свекровь сжала сумочку. Я встала, подошла к серванту и достала альбом. 

— Вот, — открыла страницу с фотографией нашего свадебного ужина. — Видите? Вы сидите с каменным лицом. Потому что я не надела фату вашей мамы. А вот тут — Машины первые шаги. Вы сняли её на видео, но потом сказали: «Жалко, ножки кривоваты». 

— Я… не хотела… — она попыталась встать, но я продолжила: 

— Вы не хотели? Тогда зачем? Зачем каждый раз находить в моей жизни изъян? Я устала прощать. Устала улыбаться, когда вы говорите гадости. Сегодня мой день. И я хочу быть с теми, кто меня любит. А не с теми, кто годами копит яд. 

Ирина Евгеньевна вдруг смахнула слезу. Никогда не видела её плачущей. 

— Ты права, — прошептала она. — Я… не умею иначе. Моя мать тоже… — она замолчала, словно осознав что-то. 

— Может, хватит? — мягко сказала я. — Может, попробуем сначала? 

Она кивнула, не поднимая глаз. Взяла свою коробку и протянула мне. Внутри лежала кукла в платье ручной работы. 

— Сама шила, — пробормотала. — Думала, вспомнишь, как мы с тобой в прошлом году кукол для Маши шили… 

Я обняла её. 

— Приходите вечером, но если хоть одно колкое слово — уйдёте. 

Она кивнула. 

Когда дверь закрылась, Дмитрий подошел ко мне: 

— Горжусь тобой. 

— Я тоже, — улыбнулась я. Иногда, чтобы что-то создать, нужно сначала что-то разбить.