Свекровь захотела переписать половину моей квартиры на себя в качестве платы за «золотого» сына

— Ирина, ты слышишь? — свекровь прошлась по ламинату. — Завтра к нотариусу! Половина квартиры должна быть моей! 

— Нина Васильевна, о чем вы? 

— О справедливости! — Она плюхнулась на мой диван, купленный в рассрочку. — Мой Максим — золото! А ты… — Она окинула меня снисходительным взглядом. — Тебе уже тридцать. Кто бы тебя взял, если не мой сын? 

Я посмотрела в упор. Глаза горели. 

— Это моя квартира. Куплена до свадьбы, на мои деньги. 

— Деньги! — Она махнула рукой. — А кто сейчас платит? Кто кормит? Максим! Значит, и квартира общая. Справедливо! 

В прихожей звякнули ключи. Максим вернулся с «деловой встречи» (чаще это был бар с друзьями). Работал курьером, мечтая о бизнесе, который неизменно требовал моих вложений. 

— Мам! — Он обрадовался. — Не знал, что придешь. 

— Сынок, объясняю Ирине про квартиру, — она вскочила, осыпая его поцелуями, будто не видела годами. 

Максим смотрел растерянно. 

— Какую квартиру? 

— Ты же глава семьи! — Она взяла его под руку. — А глава должен имуществом заправлять! 

«Заправлять»? Каждый вечер после работы — уборка, готовка, стирка. 

— Максим, — тихо сказала я. — Скажи маме, что это невозможно. 

— Мам… может, не надо? — пробормотал он. 

— Как «не надо»?! — Нина Васильевна вскочила, как ошпаренная. — Я одна тебя растила! Всю себя отдала! А ты из-за нее… — Она метнула в мой адрес ядовитый взгляд. — Мать ослушаться готов? Я знаю, что лучше! 

— У вас же своя квартира! 

— Однокомнатная! — Она всплеснула руками. — А тут три комнаты! Максим имеет право на половину как муж! 

Я села. Голова кружилась. Два года назад я думала, выхожу за доброго, хоть и незрелого парня. Не знала, что в придачу получу свекровь-ревизора. 

— Максим, иди сюда. 

Он подошел, виновато опустив глаза. В тридцать три выглядел пойманным школяром.

— Ты правда хочешь отдать половину моего жилья твоей маме? — спросила я прямо. 

— Ну… мама просит, — он почесал затылок. — Мы же семья, должны доверять… 

— Доверять — одно. Переписывать собственность — другое. 

— Мой сын тут живет! Его дети будут здесь! — взвизгнула Нина Васильевна. 

— Я встаю в шесть, — сказала я спокойно. — Работаю. Вечером — готовка, уборка, стирка. В выходные — генералка и магазин. 

— Женское дело! — фыркнула свекровь. 

— А Максим? — Я посмотрела на мужа. — Что делает Максим, Нина Васильевна? 

Свекровь задышала чаще: 

— Он работает! Тяжелый труд! 

— Три смены в неделю, — уточнила я. — Остальное — друзья или игры. 

— Мужчине отдых нужен! У него нервы! 

Я продолжала невозмутимо. 

— Давайте посчитаем. Счета за коммуналку за год, за интернет, телефон. Кто платил? 

— Что ты хочешь сказать?! — Голос ее стал ледяным.

— Что делить будем и долги. Максим должен мне… — я открыла телефон, — сто восемьдесят тысяч. 

Максим аж подпрыгнул. 

— Ира, ты что, считала?! 

— Думал, деньги с неба падают? — Я села. — Или волшебный горшок? 

— Не понимаю! — Нина Васильевна тряхнула головой. — Раньше жена мужем дорожила! Копейки не считала! 

— Раньше, Нина Васильевна, женщины и пахали, и быт тянули молча. Теперь — не молчат. 

Я подошла к окну.

— Макс, — сказала, не оборачиваясь. — Выбор за тобой. Либо ты становишься взрослым: полная занятость, половина расходов, и твоя мама уважает границы моего дома… 

— Либо? — прошептал он. 

— Либо завтра подаю на развод. И ты едешь к маме в однокомнатную. 

Свекровь побагровела. 

— Мам… — неожиданно начал Максим. — Может, она права? 

— Максим! 

— Не хочу я развода… — Он пожал плечами. 

— Она тебя не ценит! 

— Ценить — не значит содержать, — встряла я. — Значит — поддерживать усилия. 

— Знаешь, мам, — сказал он медленно. — Ира никогда не орала за разбросанные носки. Не запрещала игры… Хотя могла бы. 

Нина Васильевна встала. 

— Ладно! — фыркнула, направляясь к двери. — Раз сын родную мать предает — мне тут не место! 

— Мам, — окликнул ее Максим. — Ключи оставь, пожалуйста. 

Она замерла. 

— Что? 

— Ключи. 

Они секунду мерялись взглядами. Потом ключи с грохотом упали на тумбу, и дверь громко хлопнула.