– Света, а где поесть? Я с дороги проголодалась, – сказала свекровь, навязавшаяся ехать с нами на дачу

Все началось с шашлыков. Ну, вернее, с подготовки к ним. Мы с Максимом, нашим шестилетним сыном Елисеем и полуторагодовалой дочкой Софией собирались на родительскую дачу. Друзья, смех, угли, детский визг — всё как мы любим. 

— Макс, ты точно с мясом разберешься? Маринуешь сам? — за пару дней уточнила я, листая список продуктов на телефоне. 

— Конечно. С томатным соком и специями, как в прошлый раз, — бодро отозвался муж с балкона, где развешивал после стирки детские вещи. 

— Ладно. А одноразовую посуду и уголь Леша с Катей берут? Я уже забыла, кто что. 

— Да, они. Не парься, Свет. Всё схвачено, — его голос звучал так уверенно, что тревога отступила. 

Но ненадолго. Он вернулся в комнату и остановился посреди ковра, перебирая пальцами край футболки. 

— Свет, тут дело одно… 

— Опять про мясо? Передумал мариновать? — я усмехнулась. — Ничего, куплю готовое. 

— Да нет, не в мясе дело… Мама хочет с нами поехать. На шашлыки. 

— Макс, мы же договорились… Молодежная тусовка. Все со своими маленькими. Твоей маме… Ну, ей же с нами неинтересно будет. 

— Я знаю. Но она так просила. Говорит, соскучилась по внукам. А если откажу, опять начнёт про то, как отец её бросил, и как она одна на свете бедная-несчастная. Я устал, Свет. 

Сердце дрогнуло. Я понимала его. Понимала и её, одинокую Веру Петровну. Но понимала и себя, предвкушавшую отдых без лишнего напряжения. 

— Ладно, — выдохнула я. — Пусть едет. Только ты сам с ней. И предупреди, что мне завтра нужно грядки у мамы прополоть. 

На следующий день, загрузив в машину детей, мясо, пачки подгузников и сумку с овощами, мы поехали за свекровью. 

— Света, пересаживайся, — это были её первые слова, когда она открыла дверь. — Я на заднем сиденье не могу, у меня спина. И тесно там. 

Я, не говоря ни слова, вылезла и устроилась на заднем сиденье. Максим с виноватым видом поправил зеркало. 

— Надо сразу думать, где тебе место, — продолжила Вера Петровна, удобно устраиваясь на пассажирском сиденье. — Всегда всё приходится повторять. 

Я стиснула зубы и уткнулась в телефон. Терпи, Светлана, терпи. Ради мужа. Ради выходных. 

На даче Максим сразу взялся за маринад, а я, оставив детей под его присмотром, пошла к грядкам. Через полчаса, вспотевшая и уставшая, я вернулась в дом за водой. Вера Петровна сидела на веранде и пила чай из маминого сервиза с клубничками. 

— Света, а где поесть? Я с дороги проголодалась. И бельё в моей комнате, кажется, прошлым сезоном пахнет. Смени, будь добра. 

— Вера Петровна, — сказала я тихо, подходя к веранде. — Еда в холодильнике. Постельное бельё — в шкафу в прихожей. И мне сейчас не до обслуживания. Максим! — позвала я мужа. — Дети на тебе, я пошла полоть. 

Когда на следующий день приехали друзья, свекровь преобразилась. Она разливала чай, раздавала тарелки и щедро сыпала «добрыми» советами под общий смущённый смех: «Ой, Катюш, тебе бы это платье на размер побольше, а то всё лишнее видно», «Лёш, а я слышала, вас на работе на сокращение рассматривают? Не переживай, в охранники всегда возьмут». 

Через два часа гости, сославшись на внезапные дела, стали разъезжаться. Мы с Максимом молча смотрели им вслед. Вечер был безнадёжно испорчен. 

Она пробыла у нас ещё два дня. И когда мы наконец повезли её домой, Вера Петровна, глядя в окно, сказала: 

— Хорошо у вас на даче. Свежо. Я думаю, на следующей неделе снова приеду. Надо же за внуками присмотреть. 

Я посмотрела на Максима. Он, напрягшись, сжал руль. И я поняла, что ждать больше нельзя. 

— Нет, Вера Петровна, — сказала я спокойно. — Не приедете. Это дача моих родителей. Это наша семья. И наши правила. Вы нарушили все границы. 

Она вспыхнула, начала что-то кричать про неблагодарность. Но я уже не слушала. Я смотрела на мужа. Он молча кивнул. И в его глазах я увидела не вину, а облегчение. Дорога домой была очень тихой.