Сын хочет бросить беременную девушку, потому что это не входило в его планы

Мой сын всегда был мальчиком с планами. В пять лет — расписание игр на неделю, в пятнадцать — график подготовки к олимпиадам, в двадцать пять — excel-таблица с целями до сорока. Его жизнь напоминала поезд, идущий строго по рельсам: карьера в IT, инвестиции, спортзал шесть раз в неделю. Даже девушку Катю он выбрал «логично»: она училась на юриста, не курила, поддерживала его ЗОЖ. Я гордилась его целеустремленностью. Пока не случилось то, чего не было в его таблицах.  

Вчера он пришел ко мне без предупреждения, что уже было тревожным звоночком. Лицо серое, пальцы теребили этикетку от бутылки с водой.  

— Катя беременна.  

Слова прозвучали как приговор. Он не спросил «что делать», не искал поддержки. Просто выложил факт, словно отчет о неудавшемся проекте.  

— Она хочет оставить ребенка, — продолжил он, глядя в окно. — Но я не готов. Это разрушит все.  

Он перечислил причины: сорвется переезд в Штаты, не защитит диссертацию, не сможет выплачивать ипотеку за новую квартиру. Ни одного слова о Кате. Ни полвопроса о ребенке.  

Я слушала, вспоминая, как два года назад он клялся ей в любви за нашим новогодним столом. Как она смеялась, когда он строго считал калории в её тарелке. Теперь она стала ошибкой в его безупречном коде.  

— Ты говорил с ней? — спросила я, пытаясь унять волнение.  

— Она эмоционирует, — он сморщился, будто это ругательство. — Говорит, справится без меня. Ну и пусть.  

Я представила Катю: двадцать три года, сессия на носу, съемная комната в общаге. Её родители из провинции. «Справится» для неё будет означать вторые смены, ночные подработки, вечный недосып. А мой сын… Мой сын продолжит ставить галочки в своем расписании.  

— Ты обязан помочь, — вырвалось у меня.  
— Обязан? — он вскинул бровь, как в детстве, когда я запрещала ему ломать игрушки. — Ты же всегда учила: сначала образование, потом семья.  

Да, учила. Но я также учила его нести ответственность за тех, кого «приручил». Когда в четырнадцать он бросил кружок робототехники, я заставила его вернуться и извиниться перед преподавателем. «Нельзя бросать дело, потому что надоело», — сказала тогда. Теперь он бросал человека.  

— Ребенок — не кружок, — прошептала я.  
— Ребенок — это навсегда, — парировал он. — А я не хочу «навсегда» с ней.  

Вечером я нашла в интернете Катину страницу. Её последний пост: черно-белое УЗИ с подписью «Страшно, но я уже люблю». Под фото — два лайка: её мама и я.  

Сегодня утром я перевела ей половину своих сбережений. Не из благородства. Из стыда. Потом написала сыну сообщение: «Ты волен решать сам. Но когда-нибудь эти рельсы закончатся, и ты останешься один. Даже план не спасет».  

Он не ответил. Катя прислала сердечко. Возможно, это начало новой таблицы — той, где есть место не только планам, но и людям, и чувствам.