– Твое старье давно на помойке! – золовка выкинула хорошие вещи из моей квартиры и обиделась, что я ее попрекаю

Я стояла на пороге своей квартиры и не узнавала прихожую. Где мой старый, но уютный диван? Вместо него красовался какой-то угловатый новодел. А тот шкафчик, который мы с мамой выбирали? Исчез. К горлу подкатывали гнев и обида. 
 
Когда мы с Максимом поженились, я переехала к нему. Моя однокомнатная пустовала. Планировали сделать косметический ремонт и сдать. 
 
— Ира разводится, — сообщил как-то Максим за ужином. — К родителям не хочет, просит пожить у тебя временно. Пока не встанет на ноги. 
 
— Пусть живет, — пожала я плечами. — Главное, за квартирой пусть присмотрит и коммуналку платит. 
 

Ира въехала с восторгом. Я оставила посуду, постельное, разрешила всем пользоваться. Первый тревожный звоночек прозвенел через месяц. 
 
— Ира просит душ поменять, старый плохо течет, — передал Максим. 
 
— Пусть меняет, если хочет, — отмахнулась я, погруженная в работу и планирование отпуска. 
 
Я не знала тогда, что менять будет Максим, и заплатит из нашего общего бюджета. Потом пошли разговоры про обои, про плитку на кухне… Я вежливо, но твердо отшивала: 
 
— Ира, мы ремонт планировали делать перед сдачей, не раньше будущего года. Если хочешь что-то для комфорта сейчас — делай на свой вкус и счет. 
 
Она замолчала, но я чувствовала недовольство, доносившееся через Максима. А потом пришла соседка Нина Петровна, вся в расстройстве: 
 
— Лерочка, ремонт-то у вас затянулся! Шум, грохот… Ира тащила диван новый — плитку в подъезде разбили. А она чинить отказывается! 
 

Я помчалась туда. Увидела чужой диван, отсутствие шкафа. Ира встретила меня вызывающе: 
 
— Твое старье на помойке давно. Диван купила — спать негде было! Шкафчик тоже выкинула. А про плитку — сама виновата, тетка вредная. 
 
— Ты не имела права выбрасывать мои вещи! — еле сдерживалась я. — Этот диван я собиралась перетягивать! Его бабушка выбирала! 
 
— А ты теперь на всем готовом живешь, за счет моего брата, — фыркнула она. — И меня попрекаешь каким-то хламом? 
 
Я не кричала, не орала. Просто развернулась и ушла. Вечером Максим застал меня заплаканной. 
 
— Она там почувствовала себя полновластной хозяйкой, — прошептала я. — Что будем делать? 
 
— Выгонять же нельзя… — устало пробормотал он. 
 

— К родителям — можно, — сказала я четко. — Варианта два. Ира съезжает сейчас, и, возможно, через время мы сможем общаться. Или я выставлю ее так, что здороваться не захочет никогда. Выбирай. 
 
Через неделю она съехала. Забрала, конечно, и новый диван, и прочие «улучшения», купленные Максимом по ее просьбам. Я промолчала. Скандалить сил не было. Сделала ремонт сама, возместила Нине Петровне ущерб и нашла нормальных квартирантов. Договор — строгий, пунктов много. 
 
Подруга Света спросила: 
 
— А с Ирой как теперь? Общаетесь? 
 
— Она меня избегает, — ответила я просто. — При встрече у родителей — смотрит в пол. Но мне все равно. Моя семья, мои родители — вот мой круг. Остальные — если видят во мне только кошелек, нам не по пути. Родство крови не оправдывает наглости.