– Ты хозяйка в папином доме, – учила я дочь, когда узнала, что у бывшего мужа скоро появится ребенок

Эту квартиру я выбрала сама, обставила, и теперь она была моим пристанищем после кораблекрушения под названием «брак». 

Мы с Марком расстались быстро. Он нашел другую. Его новая, Алена, не была злодейкой из мелодрамы. Она просто была... другой. Тихой. Домашней. Той, кем я перестала быть, погнавшись за карьерой. Наши девочки, Алиса и Соня, остались с ним. Я не могла забрать их в этот безумный ритм. Бабушка, моя мама, стала их вторым домом. 

Я получила то, за что боролась: командировки за границу, проекты, о которых мечтала. Но по вечерам, возвращаясь в пустую, идеальную квартиру, я включала телевизор просто для фона, чтобы заглушить тишину. 

И вот сегодня Алиса, моя старшая, позвонила сама. Голос у нее был взволнованный, дрожащий. 

— Мам, папа и Алена... Они покупают дачу. За городом. Большую. И... Алена ждет ребенка. 

У меня сжалось внутри все. Наверное, мальчик. Я знала, как он мечтал о сыне. 

— И что? — спросила я отстраненно. 

— Они звали меня и Соню на выходные посмотреть... Но я не хочу! — она почти выкрикнула. — Это несправедливо! У них теперь будет все общее, а мы... мы как приложение! 

Вот тогда во мне и проснулась обиженная, брошенная, оставшаяся ни с чем женщина. Я не хотела, чтобы мои дочери ощутили то же. 

— Алис, — сказала я мягко. — А ты пойди. Посмотри. Ты ведь хозяйка в папином доме, всегда ею была. Твоя комната там останется твоей, что бы ни случилось. Покажи им это. 

— Но как? 

— Веди себя как взрослая. Хозяйка. Пригласи, например, подруг в гости. В субботу. Папа же только «за». Он всегда рад твоим друзьям. 

— Правда? 

— Конечно. Ты его дочь. Ты имеешь на это полное право. 

Я представила эту картину: шумная ватага девушек, беспорядок, на который Алена, с ее любовью к стерильному порядку, будет смотреть с затаенной паникой. Пусть почувствует, что значит впустить в свою жизнь чужую, почти взрослую дочь с ее правами и амбициями. 

Через неделю Алиса отзвонилась. Ее голос звенел от возбуждения. 

— Мам, все было огонь! Мы с девочками устроили вечеринку, пиццу заказали. Алена вся была напряженная, но папа сказал, что все окей. А потом я попросила у него новый графический планшет... для учебы. Сказала, что у всех уже есть, а я отстаю. Он сразу же согласился! 

— Видишь, — у меня похолодело на душе. — Я же говорила. Ты должна напоминать о себе. Ты — его кровь, его плоть. А они... они просто временные гости в вашей с папой жизни. 

— Спасибо, мам, — выдохнула она с облегчением. — Я так боялась, что меня тут не примут. 

Я положила трубку. Я выигрывала это невидимое сражение чужими руками. Руками своей же дочери. И чувствовала себя при этом не матерью-защитницей, а полевым командиром, который бросает в бой последний резерв. Я кормила ее своей обидой, своей болью. 

Война за прошлое продолжалась. И единственной моей победой могло быть полное разрушение их настоящего. Даже ценой счастья собственного ребенка. Уставшая женщина в дорогой пижаме, в роскошной пустой квартире. Сильная? Да. Но что именно я выигрывала, я уже не понимала.