— Ты не справишься с сыном! — мама встала на сторону бывшего мужа и предала меня

Когда мы с Максимом разводились, я думала, что хотя бы родные будут на моей стороне. Ведь они же видели, как он годами оскорблял меня, орал при ребенке, как тратил наши последние деньги на свои «мужские развлечения». Оказывается, кровь — не всегда гарантия поддержки.

Особенно больно было слышать это от мамы, которая почему-то решила, что я развожусь из-за своей слабохарактерности и высокой душевной ранимости.

— Ну подумаешь, часто просиживает в баре с друзьями, — отмахивалась она, когда я жаловалась на мужа. — Все мужики такие. Тебе что, самой не хочется где-нибудь зависнуть с подругами? Просто у тебя сейчас маленький ребенок и не до этого.

А когда я наконец подала на развод, мама и вовсе перешла на сторону Максима. Видите ли, я не способна поднять собственного ребенка на ноги, вывести в люди...

— Ты что, с ума сошла? — кричала она. — Из-за какой-то ерунды лишать ребенка отца?

Она делала вид, будто не видит, как Максим оскорбляет меня, унижает. Например, когда я лежала в больнице и мне предстояло дорогое лечение, супруг предпочел потратить свою премию на какие-то дополнительные услуги в своей онлайн-игрушке.

— Нужны деньги? Иди и бери кредит! — сказал он мне тогда.

Но мама посчитала его поведение вполне нормальным. Мол, не банки же Максиму идти и грабить.

— Ты сама виновата, что у тебя возникли трудности с щитовидной железой. По врачам нужно чаще ходить, — вторила она.

Самое страшное случилось на днях, когда мы обсуждали, с кем останется наш шестилетний Артем.

— С отцом внуку будет лучше, — заявила мама, глядя на меня ледяным взглядом. — У Максима стабильная работа, квартира. А ты что можешь ему дать?

Мне казалось, земля уходит из-под ног.

— Мама, ты же знаешь, какой он! — пыталась я достучаться до нее. — Он может напиться и забыть забрать ребенка из садика! Или же будет водить посторонних женщин в квартиру.

— Преувеличиваешь, как всегда, — фыркнула мама. — Лучше бы подумала, как сохранить семью.

Сейчас, когда суд оставил Артема со мной, мама продолжает звонить Максиму, приглашает его в гости, передает ему пирожки. А когда я пытаюсь поговорить с ней об этом, она говорит:

— Он же отец моего внука. И вообще, ты сама во всем виновата.

Я не знаю, что больнее — предательство мужа или предательство собственной матери. Почему для нее идея «полной семьи» оказалась важнее счастья дочери и внука?

Иногда мне кажется, что я осталась совсем одна. Но ради Артема я должна быть сильной. Даже если моя родная мама считает, что с отцом ему будет лучше, чем с любящей матерью.

Может быть, когда-нибудь она поймет, как сильно обидела меня. А пока... Пока я просто перестала ей доверять.