- Ты - вор, - отец не смог принять то, что я открыл свое дело и начал зарабатывать

Так получилось, что мы с Лизой, моей женой, довольно долго жили у моих родителей в трехкомнатной квартире. Мы даже ребенка родили, дочку Свету, но все равно не обзавелись своим жильем.

Места всем хватало, поэтому мы не торопились съезжать. И родители были только рады, что могут проводить с внучкой столько времени, сколько захотят.

Когда Света подросла, я понял, что нам нужно как-то двигаться дальше, зарабатывать, чтобы позволять себе больше. И тогда я решил открыть свое дело.
Я долго изучал разные ниши, сферы, просчитывал разные схемы. И остановился я на торговле часами и прочими аксессуарами.
Я не стал сразу говорить родителям, что меняю сферу деятельности, что ухожу из найма. Я открыл им эту информацию, когда уже зарегистрировал ИП.

- Ты? – спросил папа. – Бизнес? Чем ты думаешь? Нельзя в нашей стране работать и на себя и зарабатывать. Честным путем ты это не сделаешь. Я же по себе знаю. Меня в свое время сломали, хоть я и думал, что все у меня будет хорошо.

У отца было свое дело. Оно приносило стабильную прибыль, развивалось. И все было бы хорошо до сегодняшнего дня, если бы отец не начал пить с друзьями, уходить в запои. Так он свой бизнес и потерял. И с тех пор он считает, что работа на себя – это путь в никуда, что так можно только нищим остаться. На своем примере он доказал именно это, но он не предполагал, что у других все может сложиться иначе.

- Папа, я буду пробовать, - сказал я. – У меня есть план, по которому я буду работать. А время покажет, как и что будет.

С тех пор мои отношения с отцом уже стали напряженными. Папа при каждом удобном случае говорил, что мне нужно бросать все мои затеи, возвращаться на работу по своей специальности. Я не слушал. Я знал, что все делаю правильно, что у меня впереди все только самое лучшее. Так и получилось.
Когда я стал зарабатывать, папа совсем поник. Ему было не по себе от осознания того, что его прогнозы не осуществились.
Он снова начал прикладываться к бутылке, выпивать. Но дебоширить он и не думал, поэтому на его пьянки все смотрели сквозь пальцы.

Мои выручки только росли. Мне делали скидки поставщики, давали рассрочки. И покупатели постоянные у меня появились.
Мы с Лизой стали откладывать солидные суммы каждый месяц, а когда собрались деньги на первоначальный взнос по ипотеке, мы взяли трешку, стали в ней ремонт делать. И это окончательно разозлило отца. Правда, когда мы были один на один, он не говорил ничего.

Все началось на Новый год. Тогда родители пригласили наших родственников в гости, чтобы с ними праздник отметить. На семейных посиделках и началось обсуждение моего бизнеса и меня.

- Артем мой дело свое открыл, - сказал папа всем. – У него даже получаться что-то стало. И как он только это может?

Это не было восхищением. Папа с помощью этих слов выразил свое недоверие ко мне, сомнения в моей честности. А потом он прямо сказал все, что обо мне думает.

- Ты – вор, - заметил он. – Если бы ты вел дела честно, как это я в свое время делал, то тоже богатым был. Но у меня совесть есть, поэтому я не стал никого обманывать. Да, теперь бедствуем, но зато мне не приходится от людей глаза прятать.

Родственники стали шептаться, коситься на меня. Я же не стал оправдываться. Я знал, что веду дела честно, что много работаю, поэтому у меня все получается.

- Мы уходим, - сказал я. – Отметим Новый год с друзьями, а завтра же мы переедем в новую квартиру.

Ремонт был еще не закончен, но мне было все равно. Я не хотел больше видеть отца, поэтому был готов жить в разрухе. Жена меня поддержала. Ей самой было неприятно слышать слова моего папы.

Уже не следующий день мы перевезли вещи. Еще несколько недель мы жили в строительной пыли, почти без мебели. Но потом мы все купили, что нужно было, обустроили жилья.
Папа со временем успокоился, даже пытался возобновить общение. Но я не пошел на контакт. Я сказал, что не желаю с ним разговаривать и делиться личным.
В итоге я звоню только маме, узнаю, как у нее дела. Она уже рассказывает мне про папу. Оказывается, он все так же на меня злится, говорит, что во мне нет ничего человеческого, что о честности я никогда не слышал.