Ты жену свою балуешь вместо того, чтобы брату помочь, – услышала обрывок разговора моего мужа с деверем

К ужину я жарила картошечку, которую так любит Андрей. И вдруг — щелчок замка, шум в прихожей, и голос Славы, брата моего мужа: 

— ...ты вообще очнись! Жену свою балуешь, дорогие подарки ей тащишь, отпуска эти свои, вместо того чтобы брату помочь! Я же в жопе, Андрей! В полной! 

Я замерла. Балует? Дорогие подарки? Наш последний "подарок" — это долгожданный новый чайник, потому что старый протек. Отпуск? Мы два года копили на отдых у моря. Кровь прилила к лицу — от несправедливости и стыда. Я невольно прислушалась, затаив дыхание. 

Тишина. Потом голос Андрея. Спокойный. 

— Опять помочь? — прозвучало отчетливо. — Слава, я тебе помогал. Всегда. После армии — работу искал. Потом на квартиру тебе первый взнос дал. Потом ремонт. Потом долги твои покрывал, когда ты снова «в жопе» оказался после своих «гениальных» проектов. Сколько раз? Пять? Десять? 

— Ну и что? Ты же брат! — Слава фальшиво возмутился. 

— Брат, а не кошелек бездонный! — Голос Андрея стал резким. — Ты когда-нибудь задумывался, откуда эти деньги? Это не с неба падает. Это мои ночные смены. Это отказ от того, чего мы с женой хотели. Потому что я верил — ну вот, сейчас Слава возьмется за ум. Но ты не взялся. Ты — дыра. Дыра, в которую утекают мои силы, мои деньги, мое терпение. 

— Так это ж мелочи! — попытался огрызнуться деверь. 

— Мелочи? — Андрей рассмеялся коротко и горько. — Для тебя — да. Для меня — это жизнь. Моя жизнь. Жизнь моей семьи. И моя жена — это не «баловство», Слава. Это мой дом. Моя поддержка. Моя радость. То, ради чего я вообще все это терпел. А ты... ты просто привык тянуть. И на этот раз — всё. Кредит твой? Сам разбирайся. Уходи. 

Я услышала тяжелые шаги Славы, хлопок двери. И тишину. Муж стоял в прихожей. Лицо расстроенное. 

Я подошла. 

— Я слышала, — прошептала я. — Последнее. 

— Прости, что он так... про «баловство». Это бред. 

— Не важно, — провела по щеке. — Важно то, что ты сказал. И как сказал. Ты был прав. Абсолютно. — Я посмотрела ему в глаза. — Я горжусь тобой. И поддерживаю. Ты должен был это сделать давно. Ради себя. Ради нас. 

Он глубоко вздохнул, обнял меня. 

— Знаешь, — его голос был глухим, — когда я говорил ему, что ты — мой дом... это была не просто отмазка. Это правда. С ним... это был крест, который я тащил по глупости. А он... он пытался задушить. 

Слава ушел. А вместе с ним ушла и тень постоянного долга, вины и эксплуатации. Я посмотрела на мужа, на его спокойное теперь лицо, и поняла: его сила сегодня была не в деньгах, а в умении сказать «нет». И защитить то, что действительно дорого. Его дом. Нас. А я... я была не роскошью, которую он себе позволял. Я была его гаванью. И этой гавани он был достоин.