У невестки уже третий любовник за два года, а муж ее прощает и принимает назад

Мой брат всегда был для меня эталоном силы. В детстве он защищал меня перед мамой за двойки, в шестнадцать — отправил первого ухажёра в нокаут за похабную шутку. Когда он привёл Катю, я обрадовалась: наконец-то у него появился человек, который будет беречь его так же, как он — других.  

Они поженились через полгода. Катя — яркая, с колючим смехом и привычкой поправлять волосы при разговоре. Работала администратором в спортклубе, где они и познакомились. Первый любовник появился через пять лет брака. Коллега по работе, моложе её на семь лет. Брат узнал случайно: увидел переписку в телефоне, который она забыла в машине.  

— Она запуталась, — сказал он мне тогда, крутя в руках ключи от их общей квартиры. — Дадим время.  

Он съехал к другу на месяц. Вернулся, когда Катя прислала фото положительного теста. «Не его», — шепнула мне мама за столом на воскресном обеде. Но брат сиял: «Будем растить. Всё наладится».  

Мальчика назвали Артёмом. Катя стала примерной матерью, брат — идеальным отцом. До второго любовника.  

Им оказался тренер по йоге. Катя ушла к нему на две недели, бросив ребёнка. Брат брал отпуск, носил Артёма в клинику с температурой, варил супы «для Кати, если передумает». Она вернулась, как всегда — без объяснений. Брат встретил её цветами.  

— Почему ты это прощаешь? — спросила я, когда он зашёл помочь с ремонтом.  

— Потому что без неё я не могу, — ответил он, закручивая крышку на банке с краской. — И Артём не может.  

Третий случился на прошлой неделе. Новый «друг» оказался владельцем кофейни, куда Катя устроилась ради «творческой атмосферы». Брат застал их в подсобке. Рассказывая, он щипал себе шею, пока кожа не покраснела:  

— Говорит, это я виноват. Что холодный стал, всё про работу.  

Он снова позволил ей остаться. Вчера зашла к ним за документами, застала Катю за стиркой. Она обняла его, будто ничего не было.  

— Ты совсем не думаешь о себе? — сегодня утром я не выдержала.  

Мы пили кофе в его гараже, где он коротал вечера после ссор. Он достал старую коробку с моими школьными грамотами, которые хранил все эти годы.  

— Помнишь, как ты ревела из-за тройки по химии? — улыбнулся он. — Я тогда сказал: «Не ныть, а решать». Вот и я решаю.  

— Это не решение, это мучение!  

— Для тебя. — Он аккуратно закрыл коробку. — А для меня — шанс. Катя... она как шторм. Да, крушит всё, зато после неё воздух чище. И я верю, что однажды она останется.  

Я хотела кричать, что штормы не меняют курс, что они просто приходят и уходят. Но он уже встал, проверяя уровень масла в машине. Его руки, привыкшие чинить сломавшееся, всё ещё искали неисправность там, где её не было.  

Вечером Катя позвонила первой за полгода:  

— Передай брату, чтобы купил Артёму новые кроссовки. Тот дурак, с которым я встречалась, оказался жадиной.  

Она рассмеялась, будто комментировала сериал. Я смотрела на фото брата в рамке: он держит Артёма на плечах, лицо осунулось от недосыпа, но глаза счастливые. Возможно, в его вселенной это и есть любовь — не сжигать мосты, даже когда они давно стали пеплом.  

Я всё ещё не понимаю, где грань между подвигом и безумием. Но завтра отвезу племяннику кроссовки. Потому что брат попросит. И потому что где-то в глубине я завидую его вере в чудо, которое уже трижды обжигало ему душу.