Услышала, как свекровь упрекает моего мужа за то, что выбрал женщину с высшим образованием

Я шла к кабинету мужа, чтобы позвать его к ужину. Дверь была приоткрыта, и голос свекрови, резкий и недовольный, заставил меня приостановиться у порога. 

— ...И до сих пор не пойму, Андрей! — слышалось оттуда. — Ну, на кой тебе понадобилась баба с высшим образованием? Диплом, диплом... а где внуки-то? Пятый год вместе, а у тебя тишина! У Сергея (его брата) Машка — простая девка, из деревни, так она ему двоих за четыре года подарила! А твоя ученая, небось, карьеру строит? Ишь, важная! 

Так вот что она на самом деле думает. Я знала, что Ольга Петровна консервативна, но чтобы так... открыто, в лицо сыну! 

Андрей молчал. Я представила его растерянное лицо. Он всегда старался не конфликтовать с матерью, и ее слова, видимо, его парализовали. Эта тишина жгла сильнее любых упреков. Я не могла больше стоять. Мягко толкнула дверь и вошла. 

Свекровь обернулась, услышав меня. Испуг и досада на лице тут же сменились привычной надменностью. Андрей встал, его взгляд метнулся от матери ко мне. 

— Я услышала... разговор. 

Она хмыкнула, готовая к обороне: 

— Ну и что? Я сыну правду-матку режу! Не нравится — не слушай! 

— Нравится или не нравится — это не главное, — я сделала шаг вперед. — Главное — это неуважение. К вашему сыну. И ко мне. 

— Какое еще неуважение! — вспыхнула свекровь. — Я о внуках беспокоюсь! О его счастье! А эта твоя ученость... 

— Моя "ученость" — это пять лет моего труда, моих амбиций, моего права быть не только чьей-то женой и матерью, но и специалистом. Это мой выбор и моя ценность. И Андрей выбрал меня не вопреки этому, а вместе с этим. Потому что он видит во мне человека. Целиком. 

Я перевела взгляд на мужа. Он смотрел на меня, и в его глазах я увидела не вину, а гордость и облегчение. 

— Он выбрал меня потому, что мы любим друг друга, — продолжала я, уже обращаясь к обоим, но все еще глядя на Андрея. — Потому что мы партнеры. И вопрос детей — это только наш с ним вопрос. Наше личное решение, наш срок, наша ответственность. Не ваша, Ольга Петровна. 

Свекровь покраснела, губы ее подрагивали, но она не находила слов. Моя прямая атака на ее "право" контролировать жизнь сына явно застала ее врасплох. 

— Вы требуете внуков, — продолжила я, — как будто я инкубатор, а не человек, которого ваш сын любит. Вы упрекаете его за выбор, ставя под сомнение его ум и зрелость. Это и есть неуважение. К нему. И я не позволю, чтобы в нашем доме, в лицо моему мужу, говорили такие вещи. 

Ответа не последовало. 

— Я уважаю вас как мать Андрея. Но наша семья — это мы с ним. Наши правила, наши решения. Вы можете принять это и уважать наш выбор — и тогда вы всегда будете желанным гостем. — Я посмотрела ей прямо в глаза. — Или нет. Решать вам. Но унижать мужа за его жену и ставить под сомнение наш брак в этом доме больше не позволю. 

Не дожидаясь ответа, я повернулась к Андрею: 

— Ужин на столе, дорогой. Идем? 

Он мгновенно подошел ко мне, взял за руку. 

— Идем, — громко сказал, глядя не на мать, а на меня. 

Мы вышли, оставив Ольгу Петровну в гробовой тишине кабинета. В коридоре Андрей обнял. 

— Спасибо, — прошептал он. — Ты права. На все сто. 

Да, я была права. Права бороться за наше достоинство, за наш выбор. За то, что я — не просто "баба с дипломом". Я — женщина, которую он любит. И этого, в конечном итоге, было достаточно. Остальное — дело времени.