«В 77 лет я поняла: а жизнь ведь только начинается!..»

Иногда жизнь преподносит такие истории, какие иному писателю или режиссеру и в голову не придут. В том, что жизнь – изощренный и изобретательный режиссер, убеждаюсь каждый раз, когда наблюдаю за некоторыми знакомыми или малознакомыми людьми.

…Сегодня будни и праздники вологжанина Василия подчинены распорядку жизни его мамы. Взбалмошная и капризная, под старость лет бабуся обнаружила в душе огромную потребность в любви. И взрослый сын вынужден ежечасно караулить немолодую и нездоровую родительницу, оберегая ее от опрометчивых шагов.

А дело было так. Вася – мой давний знакомый, знала его семью много лет. Но особенно всегда восхищала его мама - Нина Никодимовна. Она вызывала восторг буквально у всех: стройная, подтянутая спортивная красавица, прямо как из кино. Она всегда притягивала взоры мужчин и женщин. Когда эта дама несла себя в белых босоножках на каблуках по лужам или по хлюпающим мосткам, нам казалось, что на землю сошел ангел.

Одаренная от природы хорошим вкусом и, как бы сейчас сказали, чувством стиля, Нина прекрасно шила, вышивала и вязала. Но - не только. Сегодня бы сказали так: моделировала одежду, была талантливым дизайнером. Из родного Таллина, откуда она приехала в Вологду в конце шестидесятых годов по распределению вуза, она привезла редкие в то время журналы мод, какие-то «брюссельские» кружева, цветные нитки-мулине и ткани. Мастерила себе такие умопомрачительные наряды, что смотреть сбегалась вся округа. До сих пор помню, как бывала у нее дома: коробка цветных открыток и вырезок из альбомов, а в них - сюжеты из Библии, сказок Андерсена, Перро.

Ее рассказам не было конца: у ее таллинской тетушки на улице Рютли, говорила она по секрету, в войну квартировали немецкие офицеры. Мужики оставили ей альбомы и книги редкой красоты. Но, как догадывалась Нина, не только эти трофеи подарили фрицы тетке. Ее белокурый сынок Айвар был мало похож на ее армянского мужа. Ну да ладно. Мы слушали все это раскрыв рты: унылая «вологодская» жизнь мало походила на красивую «заморскую», о которой иногда рассказывала нам Нина Никодимовна.

Однако замуж Нина не вышла. Мы гадали: то ли из-за избалованности, или, наоборот, из-за того, что отпугивала мужчин своей «иностранной шикарностью». Но Нина «Модничала», шила и кроила наряды знакомым женщинам и их детям. Была она веселого нрава и открытого характера, кружила головы поклонникам. Взор уже казалось бы, начал потухать от времени, и надежды угасали.

В сорок лет вдруг преобразилась: сшила себе невообразимый бирюзовый костюм, украсила его вышивкой – крупные белые цветы с бисером и блестками. Эффектно, невероятно! Просто затмила всех в Вологде, приплюсовав к наряду знаменитые белые туфли на шпильке, присланные из родной Прибалтики. Злые языки кудахтали, дескать, охмурила наша Нина важного замдиректора местного завода. Мужчина был полненький, старше ее лет на 20 и обременен семьей. Но ей было не до того. После рождения сынка Васи у нее появились самые новомодные штучки: коляска для ребенка на высоких рессорах (редкость в то время), новая мебельная стенка - писк моды. В детскую поликлинику на улицу Гоголя с малышом Нина путешествовала на такси! Одиночество не омрачило характера женщины: она также обшивала весь район, годовалый Вася копался в песочнице вместе с детьми рабочих завода, сама казалось, стала еще краше. Вот только с работыуволилась. То ли косые взгляды допекли, или розовощекий папа ребенка «положил» ей такое «довольствие», что злые языки умолкли, и ей нуждаться не пришлось.

Потом Вася и его мама на двадцать пять лет выпали из поля моего зрения. Как-то я видела его мельком – благополучный вид, хорошая машина. Мать, по его словам, вырастила его «честно», замуж не вышла, дала образование. Правда, он не женился пока: опасался за маму.

- Жить одной все равно не весело, хотя она уже привыкла, ей 75, - задумчиво сказал Вася и нырнул в автомобиль.

…Неожиданно я встретила их обоих месяц назад в Череповце. Судьба забросила меня в командировку, и я увидела на улице роскошную машину. За рулем сидел Вася, на заднем сидении подтянутая, с прической и живыми глазами старушка. Нина!

- Ты что – не узнаешь? - затараторила пассажирка, пока я не успела и рта раскрыть. - Я тетя Нина, ты еще с Васькой моим нянчилась?

Мне стало неловко, но Нина расхохоталась, и мое смущение как рукой сняло: снова стала маленькой, передо мной сидела почти прежняя красавица Нина. Я при кинула, а сколько ей может быть лет?

- Не гадай, дорогая! – крикнула в ответ мать Василия. – Мне уже 82. Васька, поехали скорее, там Михалыч уже поди заждался.

Позже, стесняясь и подбирая слова, Вася рассказал мне, что в 77 лет мама съездила в санаторий и познакомилась там с мужчиной. Александр Михайлович, Михалыч, был моложе матери на восемь лет.

- Любовь у «старичков» разгорелась нешуточная, – вспоминал Вася. – Часами говорила мама по телефону с новым поклонником. А потом и вовсе снялась и уехала.

Вася признался, что Нина Никодимовна прожила с Михалычем пять лет. А потом, наверное, чувства остыли, устали друг от друга, да и забеспокоились «Михалычевы» дети, как бы не отписал ненароком он новой пассии квартиру. Потухшая приехала Нина домой. «Юный» ухажер поначалу звонил, потом почти перестал. А Нина извелась вся: ее верное сердце наконец встретило настоящую любовь, и ему было все равно, есть или нет ответная реакция. Оно жило своей жизнью. Правда, возраст брал свое, и случился у Нины инсульт, потом второй… Но тосковала она по-прежнему, писала, звонила. А недавно Вася приехал домой – и не нашел ее, мать умчалась к «милому».

- До него мама не доехала – ее сняли и отправили на «скорой помощи» с третьим микроинсультом в стационар в Череповце, - рассказал Василий. – Михалыч поначалу не пришел, но я поговорил с ним по-мужски. У меня ведь работа, хоть и отпуск взял, но с мамой быть все время не мог. Михалыч скрипел, но навещал ее в больнице. Но больше о совместной жизни речь не заводил.

С месяц Нина провела в больнице. Теперь она снова дома, в Вологде. Нет-нет, да позвонит она своему Михалычу: как да что. Но он особо говорить не хочет, даже побаивается, а вдруг опять сорвется его «дроля» и примчится к «милому»? Любовь – штука непредсказуемая.

- Мама иногда плачет: говорит, мол, сынок, всю жизнь я одна была, - жалуется Василий. - Нет, я не упрекаю. Но вот надо же! Встретился человек, которого я могла бы всю жизнь любить, да поздно. Уж не нужна я ему, да и «молодух» вокруг него по 50-60 лет полно. А возраст разве что-то значит?

…Недавно Василий обнаружил материну дорожную сумку: она аккуратно наполнена ее вещами. Она молчит, но он понял: мама опять готова к побегу к любимому. Наверное, ее останавливает далеко не состояние здоровья (ведь она почти уже не выходит из дома), а понимание: она ему не нужна. Но она и не переживает особо: ей, всю жизнь прожившей одиноко и холодно, судьба подарила в преклонные годы такое сильное чувство, даже несколько лет взаимности, и она счастлива и от этого. Но сын ее всегда начеку и ждет очередного побега. Ведь это, понял он – настоящая любовь! Одна на всю жизнь!