Вам сейчас дети ни к чему – свекровь убеждает моего мужа, что для рождения ребенка еще не время

Я сидела на краешке нашей кровати, пальцы невольно скользили по еще плоскому животу. Внутри меня, тихо и таинственно, уже билось второе сердечко. Мы с Сергеем мечтали об этом три года. Три года надежд, разочарований и вот — две полоски. Он обнял меня крепко, его глаза сияли: «Мы будем родителями, Кать!» 

А теперь... Теперь я чувствовала себя брошенной на айсберге. Причина? Его мама. 

Она приехала «проведать» через неделю после нашей радостной новости. Я еще светилась изнутри, наливала чай, делилась планами о маленькой комнатке. Ирина Петровна сидела напротив, прямая, как струна, ее взгляд был холодным сканером, выискивающим изъяны. 

— Сергей, сынок, подойди-ка, — позвала она его на кухню. 

Голос свекрови, тихий, но резкий:

— Ты все обдумал, Сергей? Говорю тебе как мать, желающая только добра. Вам сейчас дети ни к чему. Совсем ни к чему. 

Я прижала к животу ладонь. 

— Мам, но мы же столько ждали... Катя так счастлива, — голос Сережи звучал неуверенно. 

— Счастье счастьем, а реальность надо видеть! — ее шепот стал жестче. — Ты только перешел на новую должность, испытательный срок еще не прошел. Зарплата? Хватит ли? А жилье? Эта однушка — тесная клетка для ребенка. Где кроватка? Где место? И Катя... Она еще молодая, неопытная. Успеет наработаться, встать на ноги. Сейчас ей карьеру строить надо, а не пеленки менять. 

Каждая ее фраза вонзалась в меня, как нож. «Неопытная». «Клетка». «Наработаться». Как будто мой ребенок, наш ребенок, был ошибкой, ненужной обузой. 

— Мы справимся, мам, — попытался он, но в его тоне уже не было твердости. Была усталость. Сомнение. Повиновение.  

— Справитесь? — Ирина Петровна ухмыльнулась. — На мою пенсию? Или на кредиты? Нет, сынок. Сейчас не время для безрассудства. Вы должны быть уверены в завтрашнем дне. Стабильность прежде всего. Подумай о будущем — своем и Катином. Ребенок никуда не денется, родите через пару лет, когда окрепнете. Сейчас же — чистый эгоизм с ее стороны, загубить все перспективы ради сиюминутной прихоти. Ты должен быть разумным! 

«Сиюминутная прихоть»... Мои глаза наполнились слезами. Моя мечта, наше маленькое чудо — всего лишь прихоть? Я услышала, как Сережа тяжело вздохнул. Не было слов возражения. Только этот гулкий, предательский вздох. 

— Ты... ты права, мам. Наверное... Надо подумать. Взвесить все. 

Я не верила. Не в слова свекрови, а в его согласие. Его «наверное». Его готовность «взвесить» то, что уже было бесценным грузом под моим сердцем. 

Ирина Петровна смотрела на меня с холодным, торжествующим сочувствием. Сергей избегал моего взгляда. 

— Катя, дорогая, — начала свекровь сладковато, — Не торопитесь, а? Молодые еще, все успеется. Главное — фундамент заложить крепкий. 

Я не ответила. Я смотрела на мужа, ждала, что он встанет рядом, обнимет, скажет: «Мама, это наше решение. Мы ждем ребенка». Но он молчал, уставившись в пол, пленник ее «разумных» доводов. 

Она уехала. Сергей бормотал: 

— Кать, мама волнуется за нас. Она хочет как лучше... Надо понять ее. Может, действительно... подождать чуть-чуть? Обеспечить малышу больше? 

Его слова звучали как чужие, заученные. Голос свекрови, исходящий из его уст. 

— Подождать? Ты хочешь, чтобы я... избавилась? 

Он помрачнел, снова отвел глаза. 

— Я не говорю так! Просто... время неидеальное. Мама права насчет работы, квартиры... 

Я не стала слушать дальше. Просто прошла в нашу спальню, ту самую «тесную клетку», закрыла дверь. Прижала ладони к животу, где жила наша маленькая, никому не нужная, кроме меня, «прихоть». Слезы текли беззвучно. Ребенок был здесь. Он был реальным. А они там, за дверью, в мире «стабильности» и «разумных планов», решали, что для него еще «не время». 

В тишине комнаты только мое сердце, разбитое пополам, и тихий, незримый стук другого, такого же одинокого, отвечал мне изнутри. Время? Какое может быть «не время» для любви?