Вот это хоромы! – сказала подруга, переступив порог нашей новой квартиры

Мы с Артёмом полгода жили в пыли и переносках с краской, чтобы сегодня, наконец, открыть дверь перед гостями. Я гладила кожаный диван, любуясь бликами солнца на паркетном полу, когда услышала домофон. Голос Кати: «Это я, ваша царица!»  

— Привет! — обняла я её, пахнущую цветочными духами. — Проходи, покажу всё!  

Она замерла на пороге, медленно проводя пальцем по хромированной вешалке.  

— Вот это хоромы… — её голос прозвучал странно — будто смесь восхищения и насмешки. — Надо же, из хрущёвки в лофт перебрались.  

— Мы просто объединили две квартиры, — смущённо улыбнулась я, указывая на арку в гостиную.  

— «Просто», — повторила Катя, щёлкая ногтями по стеклянному столику. — А я-то думала, вы купили новостройку. Хотя… — она окинула взглядом полки с дизайнерскими вазами, — наверное, в кредит до пенсии влезли?  

Артём, услышав это, поспешил на кухню «проверить чайник». Я же, стиснув зубы, повела её дальше.  

— Вот наша спальня, — распахнула дверь.  

— Ого, кровать на подиуме! — Катя прыгнула на белоснежный чехол. — Ты же помнишь, у Светки из института тоже такое было? Правда, муж потом с любовницей там валандался.  

— Кать, может, чаю? — перебила я, чувствуя, как раздражаюсь её выходке.  

На кухне она уселась на стул, едко комментируя каждую деталь:  

— Умная розетка? Ха, у меня соседка так кофеварку спалила.  
— Микроволновка встроена? Береги пальцы, моя племянница…  

Когда она ткнула вилкой в моё фирменное тирамису со словами «Эх, растолстеете тут», я не выдержала:  

— Тебе не нравится?  

Катя замерла, потом медленно обвела взглядом кухню, гостиную, окна в пол.  

— Знаешь, Маш… — она вдруг улыбнулась, как в университете перед злой шуткой. — Мне всегда казалось, мы с тобой… одинаковые. Обе из общаг, обе в кредитных платьях на выпускной. А теперь — ты вот. — Она махнула рукой в сторону панорамы города. — И я сижу здесь, как дура, в этих твоих интерьерах, и понимаю — между нами теперь эта… — она звонко стукнула ногтем по стеклянной перегородке, — стена.  

До ухода мы болтали о пустяках, но её слова не давали мне покоя. Проводив Катю, я вернулась к зеркалу в прихожей — тому самому, что она назвала «слишком вычурным».  

— Ты чего грустишь? — обнял Артём.  

— Кажется, я только что потеряла подругу.  

— Зато, — он поцеловал макушку. — Ты приобрела завистницу.  

Ночью я ворочалась, вспоминая, как год назад Катя, разглядывая наш эскиз ремонта, сказала: «Обои в цветочек? Мило, как у бабушки». Теперь понимала — её колкости были не про обои. Они были про страх, что моё счастье сделает её несчастной.  

Утром Катя прислала мем: «Богатые тоже плачут. В золотых ваннах». Я не стала отвечать на сообщение