Вышла замуж по расчету, вот теперь и расплачивайся! – заявила свекровь

Я всегда считала, что брак — сделка. В восемнадцать, когда отец умер, оставив нас с матерью в долгах, я поняла: чувства это роскошь. Выбор был прост: выйти за того, кто обеспечит. Андрей оказался таким. Старше на двенадцать лет, бизнесмен с квартирой в центре. На первом свидании сказал: «Ты красивая, мне нужна жена для приличий. Будешь вести дом — не пожалеешь». Согласилась, не дрогнув.  

Первые месяцы были терпимы. Он приходил поздно, мы ужинали молча. Спальню делили как соседи. Иногда ловила его взгляд на мне — холодный, оценивающий. Но я не жаловалась: счета оплачены, мама спокойна. Думала, так и проживу — в тихом отчуждении, как в аквариуме без воды.  Пока не появилась она.  

Свекровь переехала к нам через полгода. «Временнно», пока шёл ремонт в её квартире. Каждое утро начиналось с замечаний: суп пересолен, пыль на полках, юбка слишком короткая. Я стискивала зубы, убирала, готовила снова.  

Однажды вечером, когда он задержался на работе, она вошла на кухню. Я резала овощи, стараясь не смотреть на её тонкие, сведенные судорогой губы.  

— Знаешь, почему он тебя выбрал? — начала она, обхватив чашку костяными пальцами. — Потому что ты глупая. Думала, сядешь на шею, будешь жить припеваючи? Он ненавидит слабаков. Ты — ошибка, которую надо терпеть.  

Нож соскользнул по пальцу. Порез был неглубокий, но кровь капнула на разделочную доску. Я промолчала, зажав рану салфеткой. Свекровь усмехнулась:  

— Вышла замуж по расчету, вот теперь и расплачивайся!   

Той ночью я не могла уснуть, всё обдумывала. Да, я хотела безопасности. Но разве это преступление? Почему его холодность стала моей клеткой, а её ненависть — ежедневным судом?  

Андрей не любил меня. Я знала это с начала. Но я тоже не любила его. Наша сделка казалась честной, пока не поняла: он купил не жену, а служанку. А я продала не свободу, а право на уважение.  

Утром свекровь снова ждала в гостиной. 
— Сегодня мой друг придет на обед. Приберись, и чтобы твоих волос на ковре не было. 

Кивнула, как всегда. Но пока мыла посуду, вдруг осознала: страх стал моей второй кожей. Страх быть брошенной, страх вернуться в ту однокомнатную с матерью, страх, что правда за ней — я никто.  

Через неделю мама спросила по телефону: «Ты счастлива?». Я соврала. Потом села у окна, смотря, как дождь бьет по стеклу. Счастье… Какое мне дело до него? Я же сама выбрала этот путь.  

Но сейчас, когда свекровь бросает ключи на стол со словами «Погладь моё платье», а Андрей, проходя мимо, не замечает мой новый синяк на руке (упала со стула, когда доставала сервиз с верхней полки), я понимаю: расплата не в бесконечных придирках. Она в тишине, которая гложет изнутри. В понимании, что даже если завтра всё исчезнет — долги, свекровь, этот брак — я уже не смогу вернуть ту девушку, которая верила, что можно продать душу и остаться целой.  

Иногда мне хочется закричать. Но я молчу. Потому что сделка ещё не окончена. Потому что где-то в этом молчании — мой последний шанс не сломаться.