Я и многие родители в группе устали бороться с теми, кто водит больных детей в сад

Реальность сейчас такая, что всем надо работать. Я не спорю с тем, что никто не отменял выполнение профессиональных обязанностей. Но мне кажется, что не должно это сказываться на окружающих и на их детях. А в нашем саду именно так и получается. У меня больше просто нет сил.

В сад своего Петю я отдала в 3 года, когда отсидела с ним весь декретный отпуск. Я понимала, что раньше вести его туда нет смысла, потому что иммунитет у него не сформировался, сопротивляться вирусам он не сможет. В то же время я прекрасно понимала, что в первый год в садике он будет болеть. Так и получилось.
Я каждый месяц стабильно ходила на больничный. На работе относились к этому с пониманием в то время, потому что все знали, что дети, как только начинают ходить в сад, болеют. Все ждали, когда этот период закончится. Я тоже запаслась терпением и лечила сына, когда это требовалось.

Когда начался второй год нахождения Пети в саду, я настроилась на то, что болеть он станет реже. Все родители в нашей группе рассчитывали на то же самое со своими детьми. Но только на деле оказалось, что болеть ребята не перестали. Я бы еще поняла, если бы так было только в случае с моим мальчиком. Тогда уже можно было бы списывать это на особенности его организма.

Но только все ребята не переставали болеть. Мы не понимали, что происходит. Воспитатели сетовали на то, что половина группы вечно отсутствует. Но причину этого они нам не говорили, хоть прекрасно о ней знали. От наших глаз она некоторое время была скрыта.

Все стало проясняться, когда я привела Петю чуть раньше, чем обычно, примерно минут на 15. И тогда я застала в раздевалке Аню, маму Гриши, которая помогала ему переодеться.

Гриша болел целую неделю. И в тот день он пришел в сад. Ребенок кашлял так, что колотились стены.
Я сразу же обратилась к его маме, спросила у нее, все ли в порядке с ее сыном.

- У него остаточный кашель, - заверила меня родительница, - он всегда у него очень сильный, но при этом он не заразный.

Мне не оставалось ничего, только поверить ей на слово. Но внутренний голос мне подсказывал, что ребенка до конца не вылечили, а привели в сад, потому что с ним некому было оставаться дома.

Я не стала ничего говорить, а молча переодела Петю и ушла. Сердце у меня было не на месте весь день. А вечером оказалось, что я нервничала не напрасно.

Я видела, что Петя вялый, когда забирала его. У меня было понимание того, что не мог он так быстро заразиться от Гриши, потому что за день это не происходит. Значит, что кто-то еще привел в сад больного ребенка.

Через несколько дней я ушла на больничный с Петей. Он болел полторы недели. Несколько человек из группы тоже заболели.

Когда сын поправился, я отвела его в сад. Некоторые выздоровевшие уже пришли. Но только выяснилось, что в группу опять привели некоторых больных. И от них стали заражаться другие.

Мой Петя сходил в сад только неделю. И потом я опять ушла с ним на больничный. Я даже в первый год так часто не сидела с ним дома. А тут получается, что я только неделю за целый месяц бываю на работе.
Подобная ситуация сложилась у других родителей. И они стали писать в родительский чат о своих догадках, о том, что больных детей, которых не вылечили до конца приводят в группу.ю

- От них все и заражаются! - писал каждый, кому не лень.

И поддерживали такие высказывания все. В числе этих людей была и Аня, мама того самого Гриши. На деле она - большая любительница водить больного ребенка в сад. На нее похожи Лера, Даша, дети которых ходят с нами в одну группу.

На этих женщин кто-то указал в чате. Они стали отпираться, говорить о том, что не понимают, что происходит, что они больными своих детей не приводят. Но потом женщины, когда натиск стал слишком сильным, сдались.

- А что нам делать? Нам на работу надо ходить, зарабатывать деньги! Кто это будет делать?

А мне и остальным родителям не надо на работу ходить? Такими темпами меня уволят, потому что вы офисе я стала очень редким гостем! Об этом эти мамаши не думают. Они видят только себя, думают только о своем комфорте. На других им плевать. Кто же научил их такому равнодушию?