Я потеряла связь с сыном и думала, что навсегда, но один вечер все изменил

Знаете, я уже готова была лезть на стену от бессилия! Как найти общий язык с собственным сыном, который превратился в самого настоящего бунтаря? Моему Лёшке стукнуло восемнадцать, а последние года три он — ходячая крепость: колючий, закрытый и абсолютно недосягаемый.
Он мне ничего не рассказывает. Вообще. Ни-че-го. О том, как у него дела в колледже, я узнаю исключительно от его классной руководительницы, Марии Ивановны. Звонок такой раз в полгода: 
—Алло, Анна Сергеевна? Леша у вас ничего? А то на пары стал ходить через раз. Я чуть трубку не роняю. 
—Мария Ивановна, да он мне вообще ничего не говорит! Я думала, у него всё нормально!

Друзей его я не знаю. Куда он пропадает до ночи — загадка. Пыталась и по-хорошему, и по-плохому: лишала телефона, карманных денег, запирала дома. Эффект ноль. Смотрит на меня таким взглядом, будто я пустое место, и молча уходит в свою комнату. Отца у него нет, я одна, и я просто не справляюсь. Остается только смотреть, как он красит волосы в кислотно-розовый, надевает рваные джинсы и делает вид, что я — просто невидимый воздух.
Каждый день молилась, лишь бы не связался с дурной компанией, не влип в какую-нибудь жуткую историю. Сердце обрывалось, когда он задерживался.
Школу, слава богу, он закончил более-менее. Когда объявили оценки, я попыталась его поздравить: 
—Лёш, сынок, я так рада! Молодец! Давай купим торт, отметим? 
Он посмотрел на меня, будто я предложила прыгнуть с моста. 

—Мам, отстань, ну какой торт? Это не повод для праздника. Не делай из мухи слона. 
В итоге поругались, оба на взводе. Выпускной мы оба проигнорировали. Я даже не знаю, где и с кем он был в тот вечер. Про поступление разговоры заходили в тупик, едва начавшись.
А летом ему стукнуло восемнадцать. И в этот же день он заявился ко мне с огромным рюкзаком. 
—Всё, мам, я съезжаю. 
У меня подкосились ноги. 
—Куда?! Как?! Ты с ума сошел! — закричала я, сама не помня себя от страха. — Тебя же убьют, обворуют, в тюрьму посадят! 
Он лишь горько усмехнулся. 

—Со мной всё будет нормально. Не напрягайся. 
И…захлопнул дверь. Просто ушёл.
Меня это выбило из колеи полностью. Месяца два я была как зомби: не могла есть, спать, выйти из дома. Сидела в его комнате, плакала и думала: где я ошиблась? Почему он такой? На что он живёт? Жив ли он вообще? Эти вопросы сводили с ума.
К осени пришлось возвращаться на работу — иначе уволят. Коллегам я односложно кивала, в обед сидела одна. Повезло, что работа с бумагами, а не с людьми.
И постепенно моя тоска переросла в злость. Ну хорошо! Самый самостоятельный! Самый умный! Раз не нуждаюсь — и живи как знаешь. Буду считать, что у меня нет сына.

Так я думала до одного ноябрьского вечера. Возвращаюсь с работы, подхожу к подъезду, а на лавочке сидит кто-то… Весь в чёрном, сгорбился. Сердце ёкнуло — показалось. Но нет. Он поднял голову, и я узнала его. Это был Лёша. Грязный, осунувшийся, замёрзший. А по щекам у него текли слезы.
Всё: и злость, и обида — просто испарились. Рухнуло в одну секунду. Передо мной сидел мой мальчик, плача как ребёнок.
— Лёшенька? Сынок? — бросилась я к нему. 
Мы зашли в квартиру. Я начала суетиться, греть суп, накрывать на стол. Он молча сидел, смотря в пол. Потом, запинаясь, начал рассказывать. 
—Я… мы с Катей и Димкой снимали домик на окраине. Но потом разругались… Меня выгнали. С работы уволили неделю назад… Вот… я тут…
Я думала, буду злорадствовать. А вместо этого всю ночь проплакала у него на плече. Сердце разрывалось от боли за него и от дикого облегчения, что он вернулся живой.
Мы договорились, что он остаётся дома. Насовсем. И знаете, что самое удивительное? Он искренне не понимал, что я за него переживала все эти годы. 
—Я думал, тебе вообще пофиг, — пробормотал он. 
—Какой же пофиг! — взвыла я. — Я с ума сходила! 
Он неуклюже обнял меня и пообещал: «Буду стараться рассказывать».
Сейчас он устроился в кафе неподалёку, в свободное время щёлкает курсы по программированию. Мы ещё ругаемся, да. Но мы учимся говорить друг с другом заново.
Иногда я просыпаюсь ночью от страха, что это всё сон. Но нет, он спит в своей комнате. И я очень-очень надеюсь, что у нас всё получится. Главное — не забывать, что мы друг у друга есть. И это — самое ценное.