Я вышла замуж за брата своего одноклассника, а потом случился тот самый вечер...

Знаете, как это бывает в пятнадцать? Лето, каникулы, и весь твой мир — это двор да велосипеды. В нашей небольшой, но шумной компании был Юрик. Ну, вы понимаете, такой пацан, с которым всегда весело. Мы с ним вообще дружили крепко: гоняли по вечернему городу, когда фонари только зажигались, а асфальт пах дождем. Однажды даже попробовали целоваться, за забором гаража. Но это было так… по-детски, ничего не значащее. Просто любопытство.
Потом жизнь, как водится, всех раскидала. Кто в колледж, кто на работу. Встречались редко, у каждого свои дороги и заботы. А потом случился тот самый Новый год.

Мне было девятнадцать, ему — двадцать. Мы столкнулись нос к носу у городской ёлки, в самой гуще толпы. И он был не один — с симпатичной девушкой и каким-то парнем.
- Юрка, это ты?! — закричала я, пробираясь к нему сквозь народ.
- А то кто же!— рассмеялся он. — А это мой брат, Арсений. Ты ж, вроде, не знакома?
Брат оказался тихим, спокойным парнем, моим ровесником. И, о чудо, у нас тут же нашлись общие интересы! Выяснилось, что в детстве мы вообще не пересекались, он с другими ребятами тусовался. А тут — бац! — и за один вечер столько всего наговорили, завалившись потом всей гурьбой к кому-то в гости.
И пошло-поехало. Роман с Арсением развивался стремительно. Оказалось, даже наши мамы вместе работали в садике! Судьба, да и только. Мы стали дружить семьями и очень скоро поженились. Первые два года — просто сказка. Душа в душу. Я устроилась в налоговую, он работал с отцом в автосервисе. Жизнь была ясной и предсказуемой.
Юрик изредка мелькал на общих праздниках, вечно с разными девчонками. От одной даже сын родился, но жениться он, конечно, и не думал.
А потом была та роковая поездка на Селигер. Планировали большой компанией, но в последний момент все посрывались, и поехали только мы с Арсением и Юрик.

К тому моменту мы с мужем уже пять лет как были женаты и отчаянно пытались завести ребенка. Безуспешно.
И вот… случилось непоправимое. Я приболела, немного. Теплый июльский вечер, озеро, багровый закат. Арсений уехал на ночную рыбалку — его упросил хозяин домика. А Юрик остался со мной, терпеть не мог это дело.
Мы сидели на веранде, пили вино и болтали. Сначала о пустяках, а потом… потом разговор потек по какой-то волшебной колее и превратился в сплошное «а помнишь?».
- А помнишь, как ты свой шлепок из болота вытаскивал? Весь в грязи измазался! — начала я.
- А ты тогда так хохотала,что чуть сама туда не свалилась! — улыбнулся он. — А помнишь стаю собак бродячих, от которых мы на великах удирали, дух захватывало?
- А кислую малину с того колючего куста?
- А яблоки у того хромого деда воровали!Он за нами с палкой бегал, охрипший, ругался!

Вино и эти теплые, такие живые воспоминания всколыхнули во мне что-то давно забытое, но очень важное. Мы смеялись, а потом вдруг замолчали. И в этой тишине стало ясно — что-то происходит. Незаметно наши пальцы сплелись. Потом он коснулся моей руки… А потом были губы. И мы уже не могли остановиться. В тот момент он казался мне таким родным, таким… настоящим. Гораздо более настоящим, чем вся моя размеренная жизнь.
Арсений вернулся под утро, сияющий, с полным ведром рыбы.
- Ребят,вы не представляете, какой клёв! Я же говорил, что надо ехать! Жаль, вы со мной не пошли!
Я не могла поднять на него глаза. Мне казалось, что у меня на лбу горит неоновыми буквами: «ИЗМЕНА. ПРЕДАТЕЛЬСТВО». А Юрик… Юрик вел себя так, будто ничего не произошло. Спокойно улыбался, поддакивал. Эта его нормальность сводила меня с ума еще сильнее.
Меня трясло и лихорадило, но, слава богу, можно было все списать на простуду. Я почти весь остаток отпуска не вставала с кровати, стараясь не встречаться с Юриком взглядом.

Вернувшись домой, я уговаривала себя: «Ошибка. Случайность. Такого больше никогда не повторится. Просто вычеркни этот вечер из памяти».
Прошел месяц. И сегодня утром я увидела две полоски на тесте. Я беременна. И у меня нет ни капли сомнений, от кого этот ребенок. Мы с мужем столько лет этого хотели… Но сейчас я не чувствую радости. Только леденящий ужас. О прерывании не может быть и речи. Неужели мне теперь всю жизнь придется носить в себе эту страшную тайну? Неужели один вечер, один порыв навсегда определит судьбу троих людей?