Забудь про эту квартиру, она никогда не станет твоей, – хотела запугать меня свекровь

Я собирала коробки. Каждая упакованная вещь — это шаг в новую жизнь. Шаг, который я, наконец, решилась сделать после пяти лет брака, похожего на медленное удушье. Развод. Слово, такое тяжелое и такое освобождающее. 

Дверной звонок прозвучал неожиданно. В глазке увидела знакомое, вечно недовольное лицо — Светлана Петровна, моя свекровь. Ну конечно. Новости в нашей семье распространялись со скоростью лесного пожара. 

Открыла. Она впорхнула, окидывая квартиру взглядом хищницы. Ее глаза остановились на коробках. 

— Так вот как, — прошипела она. — Собираешь манатки? Ну и слава богу. Долго ждали этого дня. 

Я молчала, собираясь с духом. Ее присутствие всегда действовало на меня угнетающе, как холодный сквозняк. 

— Миша мне все рассказал, — она повернулась ко мне. — Решила сбежать? Искала что-то получше? Или просто надоело притворяться порядочной? 

— Светлана Петровна, — начала я спокойно. — Это решение принято обоюдно. Наши отношения… 

— Не смей мне про отношения! — отрезала она. — Ты всегда была ему не пара. Мало того, что из простой семьи, так еще и характер… Но это сейчас неважно. Важно вот что. 

Она сделала шаг ко мне, слишком близко. Ее духи, некогда казавшиеся дорогими, теперь пахли дешевой угрозой. 

— Забудь про эту квартиру, — выдохнула она. — Она никогда не станет твоей. Слышишь? Никогда. Это наша, семейная. Мишина. Ты здесь временщица. Собирай свои тряпки и убирайся. И не вздумай ничего требовать. 

В груди все сжалось. Старый, знакомый страх попытался подняться. Страх перед ее властностью, перед ее вечным недовольством, перед тем, как она умела внушить чувство вины и неполноценности. Но потом я вспомнила бессонные ночи, потраченные на изучение Семейного кодекса, советы юриста. Вспомнила свои права. 

— Ошибаетесь, Светлана Петровна, — сказала я. — Эта квартира и моя. Или вы забыли, что первые взносы мы платили вместе с Мишей, когда я работала на двух работах? Или что последние три года именно моя зарплата покрывала львиную долю ипотеки, пока ваш сын… искал себя? 

Она попыталась перебить, но я не дала. 

— Это совместная собственность. И не важно, на кого она оформлена. — Я сделала паузу, наблюдая, как ее надменное выражение лица начало трещать по швам, сменяясь растерянностью и злобой. — Эта квартира — совместно нажитое имущество. И я имею полное право на половину ее стоимости. Как бы вам этого ни хотелось. 

Она побледнела. 

— Ты… ты ничего не получишь! Мы с Мишей все оспорим! Ты тут ничего не вкладывала! Ты просто… просто приживалка! 

— Вкладывала, — невозмутимо ответила я. — И документально подтвердить это смогу. Чеки, выписки со счетов, договоры. Все есть. А вот ваши угрозы — это просто слова. Пустые и незаконные. Попытки запугать меня теперь бесполезны. 

Я сделала шаг к двери, открывая ее шире. Знак был понятен. 

— Я не собираюсь уходить с пустыми руками, Светлана Петровна. Мои права защищены законом. И если Миша, или вы, попытаетесь чинить препятствия, мы встретимся в суде. И поверьте, — я позволила себе легкую, холодную улыбку, — суд будет на моей стороне. А теперь, пожалуйста, покиньте мой дом. Мне еще многое нужно упаковать. 

Она стояла, как вкопанная. Весь ее напор, вся ее ядовитая самоуверенность испарились, оставив лишь растерянную, внезапно постаревшую женщину. В ее глазах мелькнул не страх даже, а недоумение. Как будто кукла, которой она привыкла дергать за ниточки, вдруг ожила и дала сдачи. 

Она что-то невнятно пробормотала, не глядя на меня, и почти выпорхнула в подъезд. 

Она хотела запугать. Хотела сломить, как делала всегда. Но в этот раз не вышло.