– Знать тебя не хочу! – ответила мне золовка, которой я помогала из-за жалости к детям

От имени «Таня» у меня начинало сосать под ложечкой. Золовка. Младшая сестра Сергея, моего мужа. Мы не враждовали – просто существовали на разных планетах. Встречи – редкие, на семейных сборищах, обмен вежливыми улыбками сквозь зубы. 

Таня излучала убежденность, что солнце встает исключительно для нее. Надменная, вечно обиженная миром. Но… дети. Трое малышей с несчастными глазами и вечно застиранной одеждой. Их-то мне и было жалко до боли. Ее Антон – запойный бездельник, вечно между работами, а точнее – между увольнениями. 

Все вещи, из которых вырастали мои дети, аккуратные пачки тетрадей, коробки карандашей – всё неслось к Тане. Ни разу не пришла к ним с пустыми руками. А потом был тот звонок, леденящий душу: 

— Лид, ты не поверишь… — всхлипывания переходили в истеричный шепот. — Дома – пусто. Совсем. Даже корочки хлеба нет. Чем кормить-то?! Глаза их голодные…  
 
— Тань, а работа Антона? Ты же говорила, устроился? 

— Да вчера выгнали! Опять! За пьянку! Я думала, хоть неделю протянет… 

Сердце сжалось. Дети. 

— Слушай, у меня есть немного. Скину сейчас. Купи самое необходимое. И… подумай о переезде? У моего отца большое тепличное хозяйство. Работы – море. Он жилье предоставит. Ты – агроном по образованию, пригодишься. Антон – подсобником. Платят хорошо, честно. Поговорить с отцом? 

Тон мгновенно переменился, слезы испарились: 

— Да? Правда? Ой, Лидочка, родная! Поговори! Антон здесь уже везде засвечен, никуда не возьмут! Мы готовы! Завтра же! 

Отец предупредил сурово: 

— Лидка, передай: пьянства не потерплю. Один прогул – и за ворота. На разборки потом не приходи. 

Таня клялась в трубку, голос дрожал от «искренности»: 

— Клянусь! Ни капли! Я сама буду его с работы встречать, если надо! Спасибо тебе, ты – ангел! 

Они приехали прощаться. Вроде бы душевно посидели. А наутро я не нашла бабушкиных золотых сережек. Простеньких, но памятных. Серьги всегда лежали в шкатулке на комоде. Шкатулка – на месте, а сережек – нет. Мандраж пробежал по спине. Не может быть… 

Позвонила Тане. Голос стал колючим: 

— Лид, ну что ты придумала? Какие серьги? У нас своих проблем хватает! 

— Таня, я даже не сказала, что пропало. Как ты узнала про серьги? 

Молчание. Густое, тягучее. 

— Э… — запинка. — Просто… подумала. Ну не взяли мы ничего! Хватит меня вором выставлять! 

— Это не просто «что-то», Таня. Это бабушкины серьги. Отдай. Сергей заедет, заберет. 

Взрыв: 

— Да кому они нужны, старье это! Ладно! Алка взяла! Ну ей же хочется красивые вещи, как у всех! У нас денег нет! Пусть поносит! Мы потом, как встанем на ноги, отдадим! Стыдно, конечно… но ты уж прости! 

Прости? Я положила трубку. 

Через месяц после их отъезда Таня снова позвонила. Голос – привычная смесь нытья и претензии: 

— Лид, ну как же так? Ты расхваливала отца, хозяйство! Платят – копейки! Детей одевать не во что! Зима на носу! Поговори с отцом, пусть прибавит! Мы ведь многодетные! Нам положено! 

Я поговорила. Отец вздохнул: 

— Лида, я его держу только ради тебя! Работник – ноль. Филонит, отлынивает. Плачу ему по минимуму – по труду. Остальные пашут – получают достойно. 

Таня мои слова восприняла как личное оскорбление. Но я уже научилась быстро класть трубку. Казалось, точка поставлена. Как же я ошибалась. 

Звонок через неделю. Голос слащавый, просительный: 

— Лидочка, солнышко… как у вас дела? 

— Нормально, Таня. Чего хотела? — спросила я, чувствуя подвох. 

— Да вот… беда у нас. Старший, Сашка, с велосипеда грохнулся. Рука, подозрение на трещину. В больнице сказали – срочно купить специальный фиксатор, дорогущий! Денег нет! Помоги, родная! Ты же не оставишь племянника! 

Ребенок. Старые обиды померкли. 

— Ладно, Тань, — вздохнула я. — Скину. Только купите сразу, не тяните. 

— Спасибо! Ты – спасение! 

Через день я случайно увидела в соцсетях фото Таниной старшей, Алки. Она сидела в кафе, довольная, с новым модным телефоном в руке. Подпись: «Спасибо мамочке за неожиданный сюрприз! Люблю!» Дата – вчерашняя. 

В глазах потемнело. Я набрала номер. Таня подняла трубку бодро: 

— Лид! Привет! Спасибо еще раз! Фиксатор купили, всё хорошо! 

— Таня, а на что по-честному ты потратила те деньги? На фиксатор для Сашки? Или на телефон для Алки? 

Молчание. Потом – фальшивый смешок: 

— Ой, ну что ты… Конечно, на фиксатор! А телефон… это я… с накоплений!  

— Пришли фото Сашки в фиксаторе. Сейчас. 

Голос на другом конце резко сменился, стал злым, шипящим: 

— А ты кто такая, чтобы мне указывать? Контролёрша нашлась! Деньги твои? Подавись ими! Помогала, помогала… и возгордилась! Знать тебя не хочу! И Сергею своему передай – родни у него теперь нет! 

Она бросила трубку. Я стояла, глядя на экран с улыбающейся Алкой и ее новым телефоном, купленным на деньги, которые могли помочь ее брату. Или которых просто хотелось ей. В ушах звенело. Не от злости. От пустоты. От осознания, что моя «стеклянная» доброта разбилась вдребезги о каменную наглость. Я нажала кнопку блокировки номера.