Будешь ухаживать за моей матерью, — сказала свекровь, — ты ей нравишься

Лидия Дмитриевна появилась в моей жизни вместе с Артёмом. На первом свидании он предупредил: «Мама у меня… особенная». Тогда я подумала — ну и что? У всех есть странности. Пока не увидела, как она переставляет солонки в ресторане, чтобы «энергетические линии не пересекались».  

После свадьбы свекровь подарила нам набор хрустальных бокалов. «Только не мойте в посудомойке — треснут», — сказала она, глядя мне в глаза, будто проверяя, достойна ли я её сына. Бокалы до сих пор стоят в шкафу. Артём пьёт из кружки с надписью «Лучший муж», я — из икеевской стекляшки.  

В субботу Лидия Дмитриевна пришла без звонка, как обычно. Разложила на столе эскизы перепланировки нашей квартиры: «Маме нужна отдельная комната». Свекровь говорила о переезде 87-летней бабушки Степаниды как о решенном деле. Потом повернулась ко мне: «Будешь ухаживать за ней. Ты ей нравишься».  

Я не поверила ушам. «Я работаю полный день, Лидия Дмитриевна. И с детским садом у Маши проблемы…» — начала я. Она перебила: «Уволишься. Внуки важнее карьеры». Артём молча резал сыр, будто это было самое увлекательное занятие в мире.  

Баба Степа — женщина, которая называет микроволновку «дьявольским ящиком» и верит, что через прививки вживляют чипы. Единственный раз, когда мы оставались наедине, она два часа рассказывала, как Сталин лично прислал ей конфеты в блокаду. Правда, в 1941-м ей было три года.  

В понедельник я нашла в вайбере расписание. Свекровь расписала мои «обязанности» по часам: 7:00 — укол инсулина, 10:00 — прогулка, 15:00 — чтение вслух… До 22:00 без перерыва. 

Разговор с Артёмом случился поздно вечером. «Почему я? — спросила, пока он смотрел футбол. — У тебя есть сестра». Он переключил канал: «Оля живёт в Испании». — «А я живу здесь, значит, обязана?» Он вздохнул: «Мама считает, ты справишься».  

На следующий день я позвонила в агентство сиделок. Узнала расценки — 50 тысяч в месяц. Пришла к свекрови с распечаткой: «Вот сколько стоит забота, которую вы хотите получить бесплатно». Лидия Дмитриевна смяла лист: «Деньги? Ты смеешь говорить о деньгах, когда мы отдали Артёму квартиру?»  

Квартира. Да, мы живём в её бывшей двушке. Но договор дарения составлен так, что при разводе я не получу ни копейки. Об этом мне сообщил юрист, когда я проверила документы год назад.  

В пятницу баба Степа приехала «на разведку». Уселась в моё кресло, объявила, что будет спать в нашей спальне — «там энергетика чище». Понятно, откуда у свекрови такие наклонности. Маша спряталась за штору, когда старушка попыталась угостить её леденцом из 90-х годов.  

В воскресенье я отпросилась с работы и поехала в дом престарелых. Чистые коридоры, медсёстры в белых халатах, занятия по лепке. Директор объяснила: «У нас есть места, но родственники редко соглашаются. Считают, что это стыдно».  

Вечером положила перед Артёмом брошюру: «Твой выбор. Либо мы с Машей переезжаем к моей маме, либо твоя бабушка идёт сюда». Он молчал 20 минут, потом начал: «Но мама…». — «Твоя мама прожила 65 лет, не считаясь ни с кем. Теперь наша очередь».  

Сейчас Лидия Дмитриевна не берёт трубку. Артём ходит хмурый, но договорился о встрече с директором пансионата. Иногда мне стыдно. Могла бы находить час в день? Наверное. Но тогда пришлось бы отменить занятия Маши по плаванию, которые она ждёт всю неделю. Или перестать высыпаться, чтобы не заснуть за рулём.