– Дача ваша сгорела! – со слезами сообщила свекровь, которую мы пустили пожить в нашем домике

Половина одиннадцатого вечера. Звонок в дверь. На пороге – свекры, Галина Сергеевна и Виктор Петрович. От них пахнет гарью. 

 

— Ритка, прости! Мы не хотели! Оно само! — Галина Сергеевна заходится, хватает меня за руки. Глаза дикие. 

 

— Что случилось? — еще не понимаю. 

 

— Отлучились чуть-чуть! На речку! — всхлипывает свекровь. 

 

— Часика на три, — поправляет Виктор Петрович, избегая моего взгляда. 

— Ну, на четыре! Но не больше! — Галина Сергеевна бьет мужа локтем. — А оно… сушь же! Погода! Что с погодой-то твориться?! 

 

Слезы сменились нервозностью. В коридор выходит Андрей, мой муж. 

 

— Мам, пап? Что такое? 

 

— Простите нас, Христа ради! — Виктор Петрович закивал. — Не хотели! Оно само как-то! Мы Мишку оставили… а он к соседям сбежал! 

 

— Дача ваша сгорела! – рыдает свекровь. 

 

— Вы нашу дачу сожгли? — голос Андрея натянут. Он смотрит на меня. 

 

Я прислонилась к стене. В ушах звенит. 

 

— Сынок, не специально… — Виктор Петрович жалко улыбнулся. — Само вышло. 

 

— Вышло?! — Андрей взорвался. — Мы сами там еще ни разу не побывали! 

 

— Места-то там дивные… — всхлипнула Галина Сергеевна. 

 

— Да, — выдохнула я, едва слышно. — Места. Дом моей бабушки. Был. Там вся мамина родня корнями. Фундамент — прадедом заложен. Мама отдала полжизни, чтоб восстановить его… как при бабушке. Печь дед сам клал… 

 

— Печь-то уцелела! — оживилась Галина Сергеевна. — Отмоем — засияет! 

 

— Спасибо, — прошептала я. — Мне… надо прилечь. 

 

Я прошла в спальню, прикрыла дверь. Гул голосов долетал сквозь дерево. 

 

— Мать, как так?! — шипел Андрей. — Вы же обещали только отдохнуть! Зачем Мишку взяли?! 

 

— Андрюша, мы не виноваты! Само! — оправдывалась свекровь. 

 

— Что значит «само»?! Договаривались — вы вдвоем! Отдохнете тихо! 

 

— Так и отдыхали! — буркнул свекор. — А Мишку… чтоб без нас квартиру не разгромил! 

 

— Блестяще! Квартиру спас, дачу спалил! Так? 

 

— Говорим же — само загорелось! Нас и дома не было! 

 

— Сказочники! Уголек на половичок, да? 

 

Я набрала номер. Голос мамы. Я коротко объяснила. Пауза. Потом ее тихие, твердые слова. Я открыла дверь. 

 

— Как возмещать будете? — спросила я ровно, глядя в глаза свекрам. 

 

— Возмещать? — Галина Сергеевна округлила глаза. — Дом сам сгорел! Мы не поджигали! 

 

— Доказательства? — ледяное спокойствие. — Там были вы трое. Никто из вас печь растапливать не умеет. Андрей вас предупреждал — не лезьте! 

 

— Холодно же ночью! — взвизгнула она. — Замерзнуть, что ли?! 

 

— Вас туда не пускали! Вы Андрея до ручки довели уговорами! Я пожалела его, ключи отдала! А вы… сожгли. Вывод? 

 

— И какой? — вызов в ее тоне. 

 

— Завтра вызову полицию. Уверена, установят нарушение правил топки. Платить будете по решению суда. 

 

— Да мы не поджигали! — крикнула Галина Сергеевна.  

 

— Вы — может. А за брата Андрея ручаетесь? Если он виноват — пусть платит. Но ущерб будете возмещать. 

 

— Андрей! — свекровь вскинулась на сына. — Терпишь, как жена с родителей твоих требует?! 

 

— Мама, дача — подарок родителей Риты. По сути — ее наследство, — голос Андрея тверд. — Если вы его уничтожили… платите. Мирно или через суд. 

 

— Ах, вот ты как! Мать — не указ! — Она толкнула мужа к выходу. — Поехали! Им лишь бы содрать! 

 

Дверь захлопнулась. Андрей опустился на стул. 

 

— Не отдадут они ничего, — глухо. — Никогда. 

 

Я села рядом. 

 

— И не надо. Главное — ты все понял. Про них. 

 

— Понял… — он взглянул на меня. — А дача? Триста лет истории… 

 

— С нашей дачей все в порядке, — я позволила себе улыбнуться.

— Как? Она же сгорела! 

 

— Помнишь, чем мой брат занимается? 

 

— Недвижимостью? Скупка ветхого жилья? 

 

— Именно. Та деревня — в плане сноса. Брат подобрал идеальный пустующий дом — крепкий с виду, но обреченный. Я знала, чем это кончится. Мне важно было, чтобы ты увидел. 

 

Галина Сергеевна почти исчезла из нашей жизни. Жила в страхе, что придут приставы. А мы тем летом впервые приехали на настоящую дачу, подаренную родителями. Ту, где не было места для свекрови. Только тишина, солнце и память, которую уже не отнять.