Дочка, у тебя должна быть пышная свадьба, чтобы вся родня ахнула! – мама не понимала, почему мы хотим скромный праздник

Я держала каталог свадебных платьев, перелистывала страницы с простыми фасонами, а мама, сидя рядом, вздыхала так громко, что, казалось, двигала мебель. 

— Ну что это, Анечка? — наконец не выдержала она, тыча пальцем в фото скромного платья из кружева. — Такое разве что на регистрацию! У тебя же должна быть пышная свадьба! Чтобы вся родня ахнула! Чтобы вспоминали десятилетиями! 

Я отложила каталог. Этот разговор был уже пятым по счету. 

— Мам, а зачем им ахать? — осторожно начала я. — Мы с Максимом... мы просто хотим быть вместе. Без цирка. 

— Цирк?! — мама вскинула брови, словно я назвала ее любимый семейный ритуал балаганом. — Это не цирк, доченька! Это твой единственный, неповторимый день! Это честь семьи! Как я потом в глаза тете Люде посмотрю? Ее дочь замуж выходила – триста человек, фейерверк, фонтан шоколада! А у нас что? Скромненько? Стыдно будет! 

Она говорила страстно, глаза блестели от волнения. Для нее свадьба была неким грандиозным спектаклем, где главные роли играли жених с невестой, а зрителями и судьями выступала вся родня до седьмого колена. Мои же представления были другими: тихий летний вечер, близкие друзья, запах гриля и смех, а не гул толпы и обязательные танцы с малознакомым дядей Славой. 

Напряжение росло. Каждый разговор о количестве гостей (я предлагала 30, мама настаивала на 100 минимум), о ресторане (уютный загородный клуб против помпезного банкетного зала с хрустальными люстрами) или о музыке (живая гитара против диджея с оглушительным техно) заканчивался ее обиженным молчанием и моим чувством вины. Я чувствовала себя эгоисткой, ломающей ее мечты. 

Перелом наступил в маленьком кафе за чашкой маминого любимого капучино. Она снова начала про "ахнут" и "стыдно". 

— Мама, послушай, пожалуйста. По-настоящему. — Я говорила четко. — Я понимаю, ты хочешь для меня самого лучшего. Ты хочешь, чтобы все восхищались. Но... этот день – он не для тети Люды. И не для того, чтобы кого-то затмить. Он для меня и Максима. 

Она хотела перебить, но я сжала ее руку. 

— Представь: огромный зал, куча людей, половину из которых я видела в последний раз на похоронах прабабушки. Я буду как заводная кукла: улыбаться, фотографироваться, поднимать бокал, бегать от стола к столу... А когда все закончится, я просто рухну от усталости. И не вспомню половины своего же праздника! Разве в этом счастье? 

Мама смотрела на меня, не отрываясь. 

— Мы хотим чувствовать этот день, мам. Каждую минуту. Хотим поговорить с каждым гостем не формально, а по душам. Хотим танцевать не потому что "так положено", а потому что захочется. Хотим, чтобы это был наш праздник, наполненный нашими эмоциями, а не грандиозное шоу для чужих глаз. Это не показуха. Это... наше начало. 

Мама медленно выдохнула. 

— Да, наверное, если будет меньше гостей и без фонтана... Но... — она подняла на меня глаза, и в них светилась старая, знакомая нежность, смешанная с грустью. — Ты действительно будешь счастлива вот так? В этой... тишине? 

— Да, мама, — я улыбнулась, и на душе стало невероятно легко. — Безумно счастлива. Потому что это будет наш день. Настоящий. 

Она кивнула, отпила глоток кофе. 

— Ну что ж... — в голосе ее пробивалась капитуляция. — Тогда давай посмотрим еще раз твое скромное кружево. И... может, мою фату достанем? Она у меня бережно хранится. Не пышная, но... с душой. 

Я знала, еще будут вздохи при выборе меню и комментарии о недостатке фотозон. Но в тот момент, слушая ее предложение о фате, я поняла главное: моя правда пробилась сквозь стену ее ожиданий. Мама услышала. Не согласилась полностью, но услышала. И это скромное, но такое важное начало.