– Дорогая, когда ты начнешь нормально зарабатывать? – выдал муж, – из-за тебя мы живем в нищете

Он бросил эту фразу за завтраком, невзначай. 

— Дорогая, когда ты начнешь нормально зарабатывать? Из-за тебя мы живем в нищете.  

Я подняла глаза, но Андрей уже уткнулся в телефон, будто не он только что выстрелил в тишину нашей кухни словами, которые мы оба копили месяцами.

— Извини, — пробормотал он, не глядя. — Просто устал. Начальник опять срывает злость из-за сокращений...

Его голос растворился в гуле холодильника. Я сама постоянно думала о работе. Спорить и опровергать то, что он сказал, не хотелось. Он сам прекрасно знал что «из-за тебя мы живем в нищете» касалось и его тоже. Три года назад мы смеялись, выбирая эти обои для съемной однушки.

огда мы думали, что это ненадолго. 

Работа... Мои пальцы сами потянулись к шраму на колене — напоминанию о падении с лестницы в детской поликлинике, куда я таскала Полину каждую неделю прошлой зимой. Тогда Андрей сказал, что моя ставка логопеда в муниципальном центре — «не повод гробить здоровье». Но когда я предложила уволиться, он всплеснул руками: «Ты что, нам и так не хватает!»

— Мам, у меня коса кривая! — Полина ворвалась в кухню, размахивая резинкой для волос. Её первый класс сегодня выступал с танцем, и я две ночи шила костюм. Андрей вздохнул.

Пока я заплетала дочери волосы, он говорил. Говорил о кредите на машину, которую мы купили, когда он получил повышение. О соседе-бизнесмене, чья жена «не стесняется работать в риелторах». О том, что моя мама звонила вчера — опять просила денег на лекарства.

— Вера, ты даже курсы эти свои бросила. Сидишь с тетрадями до ночи, а толку?

После школы, пока Полина делала уроки, я достала из шкафа коробку с дипломами. Красная корочка дефектолога пылилась под пачкой квитанций. Там же лежала смешная фотография: мы с Андреем в парке Горького, обнимаемся на фоне аттракционов. Он тогда только начал карьеру в IT, я защитила диплом. «Буду содержать тебя, принцесса», — шептал он мне в волосы, а я смеялась: «Посмотрим, кто кого».

Звонок в дверь заставил вздрогнуть. Курьер протянул конверт с логотипом журнала — того, куда я писала сказки по ночам, когда бессонница глодала сознание. Редактор хвалил «свежий взгляд», просил дописать серию. Чек на гонорар жег пальцы сквозь бумагу.

В тот вечер я специально зажгла все лампы, когда Андрей вернулся. Он морщился, считая киловатты, но замолчал, увидев на столе торт с кремовыми розами — такие бы брали, когда что-то отмечали.

— Это что? — он показал на чек, который я положила рядом с тарелкой.

— Начало, — ответила я, отрезая кусок с розой. Сахарная пудра осыпалась на скатерть. — Моё начало.

Он хотел что-то сказать, но я остановила. 

— Завтра отвезу маму к врачу. На такси. Потом встречусь с редактором. — Я вдохнула аромат ванили, вспоминая, как волновалась, отправляя первую сказку. — А вечером... вечером мы поговорим. Обо всём.

Андрей медленно прожевал кусок торта. В его глазах мелькнуло что-то, чего я не видела со времен наших ночных бдений над его резюме — страх, смешанный с уважением.

Когда он потянулся за вторым куском, я смотрела на седину у висков. Мы больше не дети, разбрасывающие обещания, как конфетти. Но, кажется, впервые за долгие месяцы он увидел меня — не тень у плиты, а женщину, чьи руки могут не только убирать и мыть посуду.