Мама постоянно мне что-то запрещает. Не понимает, что я давно выросла

Нет, мама, конечно, ничего запретить не может. Не в ее силах заставить меня делать или, наоборот, не делать чего-то.   

Так повелось у меня с детства. Мама выросла избалованной: родители до сих пор трясутся над ней: «Дочка то, дочка се…» Мои дед и бабка называют меня «Ленкой», причем - всегда. Ее же именуют уважительно: «Елизавета». И тоже – всегда. Семья у нас была, что называется, патриархальная: под одной крышей три, а то и четыре поколения. Бабушка – главная в семье, она решала все вопросы, и как она сказала – так и было. Причем все всегда сообщалось в приказном тоне, как в армии.

Оно и понятно: дед наш - военный, и бабка всегда служила кем-то при части, в гарнизоне, куда кидала судьба моего деда-офицера. Это я уж потом поняла, что так жить нельзя, ненормально. А пока была ребенком, принимала такие порядки в семье за чистую монету, считала, что так и надо. Ведь семья – все же не армия, и строжить, и муштровать домашних, превращая их жизнь, свободу в казарму – глупая и к тому же - опасная затея.

Так вот моя мать, избалованная опекой и жизнью по приказу ничему не научилась, профессии не получила. Потому что родители ее жалели, она всегда была «больная». Мама рассказывала мне тайком от родителей, как часто прикидывалась больной, прогуливала школу, срывала уроки. И ей все сходило с рук! Потому что дед часто менял гарнизоны, она – школы. Никто ничего будто бы не замечал.

Мой отец, наверное, такого терпеть не стал, а мама его и удерживать не стала. Прожженная эгоистка, она привыкла, что мир и все планеты Солнечной системы крутятся исключительно вокруг нее. В общем, папу я никогда не видела. Он исчез до моего рождения, а бабка и мать называют его не иначе как «этот подонок», «иждивенец», или просто именуют козлом.   

      

В случае со мной у моих родных такая «история» не прокатила. Когда я засобиралась замуж, дома случилась истерика. Причем – у всех троих. Описывать и вспоминать это не хочется, но первое, что сказала моя мама, и ей подпела бабушка: «Запрещаю!..»    

Я рассмеялась им в лицо. И ушла. Мне хотелось припомнить им, как они запрещали мне дружить с одноклассницей только потому, что ее мать – буфетчица на вокзале, а не библиотекарь, как у другой девочки. Но та девочка была скучной занудой. Но подругу-дочку буфетчицы я потеряла.  Они запрещали мне носить тонкую шапку в мороз, есть шоколадные конфеты, ходить на школьные вечеринки. В общем, все, что я любила, они ненавидели. И наоборот – купили мне какие-то толстые рейтузы, какие носили в те годы старухи, провожали меня до школы, хотя я ужасно стеснялась, потому что уже была подростком и во все эти россказни про злых дяденек не верила.

В итоге своему будущему мужу я сразу сказала, что знакомить «с семьей» его не намерена, что мы будем жить только отдельно.  И что будущего ребенка я им тоже не дам – они его изуродуют, посеют в нем разные комплексы.

Там опять были истерики, бойкоты, звонки родным моего мужа. Все это мы пережили. Сейчас изредка ходим в гости к «моим», крайне любезны с ними. Дед очень сдал в последние годы. А мама… Она все равно в разговоре нет-нет, да и сорвется: «Я запрещаю тебе!..» 

Но эти ее тирады встречают дружным хохотом - причем все. Она, конечно, обижается, бурчит в ответ. Но я рада, что сумела победить мракобесие и непонятное упрямство моих родных. И именно в таком положении они мне кажутся самыми милыми и нужными. Издалека.