Мама познакомила меня с любимым мужчиной, в котором я узнала своего студента

Пока я проверяла кипу студенческих работ, зазвонил телефон. Мамина фотография улыбалась на экране. «Оль, родная! Наконец-то познакомлю тебя с Сергеем! Приезжай сегодня, в семь?» Голос ее звенел, как у девочки. Я улыбнулась. После развода с отцом, когда мне было пять, мама посвятила себя мне. Сейчас ей пятьдесят, и я искренне радовалась ее позднему счастью. «Конечно, мам. Не могу дождаться». 

В семь я уже стояла на пороге ее уютной квартиры. Мама встретила меня сияющая, в новом платье. «Он в гостиной!» – прошептала она, сжимая мою руку. Я вошла – и мир перевернулся. 

На диване сидел Артём. Студент второго курса, чьи умные, чуть насмешливые глаза я видела дважды в неделю на парах по современной литературе. Тот самый Артём, который всегда задавал проницательные вопросы, и чью последнюю работу о постмодернизме я только что похвалила, сделав отметку красной ручкой. 

— Оля, это Сергей! – голос мамы звучал счастливо и гулко, будто издалека. – Сергей, моя дочь, Ольга. 

Артём встал. Его лицо было гладким, учтивым, без тени узнавания. Только легкий, почти неуловимый блеск в глубине глаз. Он протянул руку. 

— Очень приятно, Ольга. Мама много о вас рассказывала. Только хорошее, – его улыбка была безупречной. 

Моя рука автоматически ответила на рукопожатие. 

— Взаимно, – выдавила я. – Сергей вас зовут? 

— Да, – кивнул он, все так же невозмутимо. – Сергей Артемьев. Но друзья зовут Артём. 

— Артём… – повторила я. – Необычное совпадение. У меня на курсе есть студент – ваша копия. Тоже Артём. 

Мама засмеялась, не заметив напряжения: 

— Ну, надо же! Мир тесен! Пойдемте за стол, а то еда остынет. 

Ужин проходил в каком-то сюрреалистическом тумане. Мама сияла. Артём… Сергей… был безупречен: внимателен к маме, остроумен, деликатно интересовался моей работой в университете, будто слышал о ней впервые. Он ловил каждое ее слово, улыбался ее шуткам, подливал чай. Идеальный кавалер. Слишком идеальный. 

— Ваша мама – удивительная женщина, Ольга, – говорил он, и его взгляд, теплый и восхищенный, был прикован к ней. – Такая жизненная сила, такая мудрость. Я счастлив, что встретил ее. 

Мама залилась румянцем. Я видела ее счастье, искреннее и хрупкое. И это останавливало любые слова. Как я могла разрушить это? Сказать: «Мама, это мой студент, ему двадцать, он пишет у меня курсовую»? Она родила меня в восемнадцать, отдала все. Она заслужила эту весну. 

Но внутри клокотало. Его учтивость казалась отрепетированной. Его комплименты – заученными. Он знал, что я его преподаватель. Он выбрал не узнавать меня. Почему? Была ли это искренняя страсть к женщине старше его на тридцать лет? Или… расчет? Доступ к профессорской дочери? Квартира? Стабильность? Моя мама все еще прекрасна, энергична, но реальность была неумолима. 

Когда я собиралась уходить, он помог надеть пальто. Наши глаза встретились в прихожей, пока мама искала ключи. 

— Артём, – тихо сказала я. – Каковы ваши настоящие намерения? 

Он не смутился. Его взгляд стал холоднее, профессиональнее, как на семинаре при обсуждении сложного текста. 

— Ольга Николаевна, – его голос был низким, только для меня. – Я искренне восхищаюсь вашей матерью. Она дарит мне то, чего мне не хватало. И я намерен делать ее счастливой. Вы же не против? 

В его тоне не было вызова, только спокойная уверенность. Или великолепная игра? 

— Главное, чтобы она была счастлива, – ответила я, чувствуя камень на душе. – Но помните, Артём, я рядом. Всегда. 

Я обняла маму на прощание, ее щеки горели от счастья. Уходя, я знала: я не стану рушить ее иллюзию. Но каждую лекцию, глядя на умное, внимательное лицо Артёма в третьем ряду, я буду задаваться вопросом: кто этот человек, сидящий рядом с моей матерью по вечерам? И играет ли он роль так же талантливо, как анализирует литературные сюжеты?