Мои взрослые дети решили, что я обязана ухаживать за своим бывшим

Знаете, в чем главный парадокс взрослых детей? Они хотят оставаться белыми и пушистыми в своих же глазах, но при этом чтобы за них кто-то другой нес ответственность. Чтобы их собственная чудесная жизнь, с семьями, работами и отпусками, не нарушалась ни на йоту. А мама… мама всегда должна быть на подхвате.
С их отцом мы развелись сто лет назад – двадцать, если быть точной. Алиментов за все это время я от него не видела, будто их и в помине не было. Зато регулярно слушала по телефону целые оперы про то, как ему тяжело, как он заболел, как работа его гнетет. Но с детьми – вот чудо! – он умудрялся видеться. Приезжал раз в месяц, а то и реже, и устраивал им настоящий «праздник непослушания».
Представляете картину? Отец-самородок появляется на горизонте с пакетом чипсов, газировки и какой-нибудь дешевенькой безделушкой. Кормит их всякой дрянью, которую я запрещала, и с упоением рассказывает небылицы о своей героической жизни, оправдывая, почему он снова пропадал полгода. Дети, естественно, были в полном восторге. Они же не помнили, почему мы разошлись. А про то, что их папа пил, как не в себя, я им не рассказывала. Зачем? Они бы все равно не поверили. Они его пьяным попросту не застали.

Старшей-то было всего пять, когда мы разводились, младшему – и того меньше. Не появляйся он изредка – так бы и стерся из памяти, как случайный прохожий. Он ни разу не участвовал в бесконечных сборах в школу, не сидел с ними ночами над домашками, не дежурил у кровати, когда у них температура под сорок. Зато он был тем крутым парнем, который покупал конфеты, которые злая и скучная мать не разрешала! Я не препятствовала их общению. Сначала по глупости надеялась, что одумается. А потом махнула руку – пусть будет. Какой-никакой, а отец.
Сама я с ним с момента развода виделась раза три, не больше. Когда он забирал детей, мы ограничивались кивками. Говорить нам было не о чем, а о его жизни я знать ничего не хотела. Я в курсе, что дети, уже давно взрослые и самостоятельные, с ним до сих пор общаются. Но как часто и о чем – не интересуюсь. Меня это не колышет.
Два года назад я сошлась с замечательным мужчиной. Мы не расписываемся, чтобы не устраивать дележку наследства и прочей мишуры для наших уже взрослых отпрысков. Просто живем вместе. Душа в душу. И мне этого более чем достаточно.

А недавно раздается звонок. Дочь на том конце провода взволнованным голосом выдает: - Папа в больнице. Инсульт, кажется, но врачи ничего толком не говорят.
И знаете, во мне аж ёкнуло… нет, не сердце. Совесть? Тоже нет. Просто мысль: «Ну конечно. Если больше двадцати лет бухать, как последний алкаш, то инсульт – это не сюрприз, а закономерный финал». Этот человек для меня уже лет двадцать как пустое место. Чужой.
Дочь я, конечно, поддержала. Выслушала, успокоила, поговорила с ней по душам. Но делала я это исключительно для нее, а не из-за каких-то там призрачных чувств к бывшему.
В общем, его в больнице подлатали, кое-как починили и отправили домой, сказав, мол, дальше – как Бог даст и как он сам захочет. Может, восстановится, а может, и нет. Я так поняла, что бывший теперь даже с кровати встать не может. То есть, ему нужен постоянный уход. И тут мои дорогие дети выдают перл. Решили, что ухаживать за ним должна… угадайте кто? Правильно, я!
Заходит ко мне дочь, смотрит умоляющими глазами и начинает: 
- Мама, ну он же один… У меня своя семья, у брата – своя. Да и тебе он не чужой человек, это ведь наш отец!
Я так и села. Говорю ей: 

- Вот именно! Вам – отец, вот вы за ним и ухаживайте. А для меня он – эпизодический персонаж в давно прочитанной книжке. Почему я должна за ним горшки выносить и с ложечки кормить?
Тут уже подключился и сын. Наперебой начали уговаривать: 
- Мам, мы же одна семья были! Ты не можешь так! Он нуждается в помощи!
Для меня это всё – пустые слова, от которых уже тошнит. Я им и говорю: 
- Слушайте, если вам так важна судьба вашего «замечательного» отца озаботиться – сами и занимайтесь. Не хотите сами – наймите сиделку. У меня своих дел полно.
И теперь я – крайняя. Я – жестокая, бессердечная стерва, которая бросила «отца своих детей» в беде. Они вроде и не дураки, все помнят, как я одна на трех работах вертелась, как они с голоду не пухли только благодаря мне. Но все равно считают, что их папочка, появлявшийся раз в полгода с газировкой, достоин того, чтобы я все бросила и посвятила ему себя.
Что ж… Не дождутся. Этот человек для меня – никто. А дети… дети пусть сами разбираются с последствиями. Они уже большие, пора бы и ответственности научиться.