– Мой сын привык, что за него все делают женщины, – верещала свекровь, когда услышала наш разговор

Сегодняшний вечер, как и многие, закончился чаем на кухне. Я устало поставила свою чашку в раковину. Рядом лежала тарелка от вечернего перекуса моего мужа, Сережи. Он сидел напротив, его пустая кружка стояла перед ним как немой укор. 

— Сереж, ну прибери хотя бы за собой чашку, — попросила я, стараясь не ныть. — Я уже всю посуду помыла. 

Он лишь неопределенно хмыкнул, пальцы продолжали листать ленту. Я только собралась добавить что-то про равное участие в быте, как из коридора появилась Варвара Сергеевна. Вид у нее был такой, будто она застала нас за подготовкой государственного переворота. 

— Так вот оно что! — начала она злобно. — Чего ты его заставляешь? Мой сын привык, что за него в доме все делают женщины, – верещала она, тряся указательным пальцем в мою сторону. – Я всю жизнь за ним бегала, стирала, готовила, убирала! А теперь ты продолжишь эту традицию! 

Сережа оторвался от телефона, растерянно глядя то на мать, то на меня. Знакомая волна усталости и раздражения накатила на меня. Сколько можно? Сколько можно слушать эту пластинку про "мужское" и "женское"? 

Я выпрямилась. Для защиты той семьи, которую мы с Сережей пытались построить – семьи равных. 

— Варвара Сергеевна, вы прекрасно все сделали для своего сына. Вырастили замечательного человека. Но сейчас он – мой муж. И отец нашего ребенка. И эта квартира – наш общий дом. 

Я шагнула к ней. 

— И в нашей семье, — продолжила я, — нет "женских" и "мужских" дел. Есть общие обязанности. Потому что мы оба здесь живем. Оба едим. Оба создаем беспорядок. И оба в равной степени должны его устранять. Я не "бегаю за ним", как вы. Я учу его быть взрослым, ответственным человеком, который способен убрать за собой чашку или помыть пол, не дожидаясь указания свыше. Потому что это не моя прихоть, Варвара Сергеевна. Это – норма. Норма для уважающих друг друга людей. И я искренне верю, что ваш сын на это способен. 

Сережа смотрел на меня. Свекровь не могла ничего ответить. Ее лицо, пылавшее гневом секунду назад, начало багроветь по-другому – от смущения, от неожиданности такого прямого, лишенного истерики ответа. Она привыкла к моему молчанию или вздохам в сторону. Не к такой аргументированной защите наших общих с Сережей границ. 

— Норма... — пробормотала она, глядя мимо меня, на холодильник. — Ну, я... я не для того... 

Она не закончила. Резко развернулась и вышла из кухни в свою комнату. 

Я обернулась к Сереже. Он все еще сидел за столом. Но телефон лежал экраном вниз. Он смотрел на свою пустую кружку. Потом поднялся. Взял ее. Подошел к раковине. Поставил рядом с моей чашкой. 

— Ты права, — тихо сказал он. 

Это был шаг в сторону той самой "нормы". Наша семья – это не эстафета женского обслуживания. Это – общее дело. И я только что ясно дала это понять всем.