Моя мама думает только о сестре. Кажется, она меня почти не любит

Мне 32 года и, кажется, что уже такие вопросы не должны сильно волновать. Но – нет. Я ревную, и ревность с годами все растет, обида захлестывает. И чувствую, как с каждым годом отдаляюсь от мамы безвозвратно. А ведь еще недавно, кается, мы были так близки!

Вместе гуляли, посещали театры и выставки, обсуждали книги и фильмы. Все это теперь в прошлом.   

Когда мне было 15 лет, мама неожиданно решила еще «родить дочку для себя». Это решение мамы я никогда не понимала,  и до сих пор, уже став мамой сама, не могу принять. И ладно бы я поняла, если бы мама «встретила настоящую любовь», вышла замуж…

Но мама просто, как я теперь понимаю, «залетела» от женатого мужчины. Случайно или нет – кто его знает. Из обрывков маминых фраз, уклончивых рассказов ее подруг да подслушанных телефонных разговоров картина моя составилась такая.

Наш папа ушел давным-давно, когда мне было лет пять. Про это вообще вспоминать не хочу. Ну, нет папы, и больше не было. Понимаю мамину обиду, тоску одиночества и просто женское несчастье. Да, она всегда говорила, что мечтала о большой семье и «множестве малышей за большим столом».

«Малыши» не получились, да и не надо этого! Время нынче такое, что дети – удовольствие дорогое, и кругом для них полно соблазнов, опасностей. Да и для себя пожить неплохо.

Помню, как долго приходила в себя мама  после предательства отца и развода. Она часто болела, этот период мне запомнился тем, что мама почти все время лежала в постели, а приходившие мамины подруги или наши родственники гладили меня по голове, жалели и называли «деткой». Тогда в моей голове прочно поселилось убеждение: моя мама – вечно больная, ей грозит опасность, и я должна сделать все, чтобы она не умерла.   

Но прошло лет семь, и все изменилось. Мама начала красить волосы в лимонно-желтый цвет, купила себе костюм такого же цвета. Вытащила из комода крупные золотые сережки с янтарем. Их когда-то привез папа из командировки из Калининграда. Румяная и невозможно красивая мама начала пудриться, иногда плакала, но эти слезы были какие-то светлые, они перемежались хохотом и маминым весельем. В общем, мама влюбилась. Мне нравилась такая мама. Если бы она еще не исчезала от меня по дням и неделям, отвезя меня то к подруге, то к бабушке – матери отца, то все было бы прекрасно. Ее мама давно умерла, а папина мама мою маму и жалела, и осуждала. 

Опять потянулись годы, уже иные. В общем, мама родила. Отец малышки куда-то сразу пропал. Я его так ни разу и не видела. А маму как подменили. «Новая девочка» поглотила все внимание моей матери. Она тогда, помню, заявила: «Ничего, дочка, прорвемся! Они-то все козлы, но у меня есть теперь новая дочка! А это – главное богатство!» 

А я не научилась называть по имени мою сестру. Так и зову ее: новая девочка. Мама, погоревав об очередном предательстве мужчины,  на сей раз болеть не стала: некогда. Но и на меня внимания уже почти не обращала. Вот именно этого я ей простить не могу. 

Я ей, конечно, помогала по хозяйству, но полюбить новую девочку за 16 лет так и не смогла. Мне кажется, мама меня тоже разлюбила. Не понимаю, почему все люди так носятся с этими малышами и называют их «счастьем?»   

Эта девочка отняла у меня мать.