Муж понтуется перед родителями, поэтому его родственники считают нас богатыми и успешными

— Ира, смотри, какие часы отцу купил! — Валера вытянул руку, демонстрируя коробку с блестящим хронометром. Я прикусила губу.  

— Опять в кредит? — спросила спокойно.  

— Ну и что? Папа оценит. Ты же знаешь, как он любит качество.  

Знала. Но больше я знала, что в кошельке лежит последняя тысяча до зарплаты, а на Валерино «качество» уже третий год капают проценты. Его родители, простые пенсионеры из Калуги, верили, что мы — московская элита. Валера подливал масла в огонь: дорогие подарки, арендованные на выходные машины, истории о несуществующих командировках в «жаркие страны». Родня завидовала украдкой, а свекровь вчера попросила помочь племяннику с работой «в нашей фирме». Фирмы у нас не было.  

Решила остановить это сегодня.  

Утро началось с поисков моей единственной шерстяной кофты. Валера, как всегда, суетился:  

— Где мой галстук от Армани?  

— В химчистке, — соврала я. На самом деле галстук лежал под ванной, случайно испачканный моей помадой. Пусть сегодня идет в обычном.  

Он проворчал что-то о «непонятливых женщинах», но завтракал молча. Я наблюдала, как он размазывает масло на тосте, и вспоминала, как два года назад он впервые привез родителей в нашу однушку. Тогда он за сутки снял квартиру в центре, устроив спектакль с «ремонтом» и «временным переездом». Родные уехали, уверенные, что мы живем в небоскребе с видом на Кремль.  

— Поехали? — Валера вскочил, сверкая безупречными манжетами. Я кивнула, сжимая сумку.  

Его мама встретила нас пирогами и тревогой в глазах.  

— Ой, Ирочка, ты так похудела! Наверное, с деньгами у вас всё хорошо — стрессов нет? — засмеялась свекровь, а я поймала на себе взгляд деверя. Он недавно просил в долг на ремонт. 

Валера, не моргнув, ответил за меня:  

— У Иры свой бизнес, она же у нас трудоголик!  

Я достала из сумки конверт и положила на стол.  

— Это вам, — сказала свекру. — Возвращаем.  

Валера замер с бокалом чая. В конверте лежали их же деньги, которые он брал в долг под предлогом «инвестиций в проект».  

— Что ты делаешь? — прошипел он, но я продолжала:  

— У нас нет фирмы. Квартира — в ипотеке до 2035 года. Часы — в кредит. И да, машина вчера сломалась. Навсегда.  

Свекровь молчала, деверь закашлял. Валера покраснел.

 — Зачем? — выдавил он, когда мы остались одни в гостевой.  

— Потому что я устала играть в куклы, — ответила я. — Ты хочешь, чтобы они гордились тобой? Пусть гордятся тобой, а не твоими фантазиями.  

Он молчал весь обратный путь. А ночью, когда я разбирала посуду, услышала, как он разговаривает по телефону: 

— Да, пап, прости... Нет, не богатые... Нет, не успешные... Да, счастливые. Вроде.  

Утром он принес кофе в постель. 

Через месяц свекровь передела со знакомым посылку с вареньем и запиской: «Валере — носить то, что есть. Ирине — сил». А деверь, оказалось, сам нашел работу. Без нашей «фирмы».  

Валера перестал брать кредиты. Но часы отец ему всё же вернул — сказал, что они «лучше блестят, когда свои».