Муж портит каждый мой день рождения, потому что не терпит, когда внимание достается не ему

Все считают, что мне невероятно повезло. Мой супруг — воплощение обаяния. Эдуард легко становится душой любой компании, его шутки заводят толпу. Со стороны наша жизнь кажется идеальной картинкой. Но у каждой медали есть обратная, невидимая для посторонних глаз сторона. 

Эдику необходимо постоянно находиться в лучах славы. Еще в детстве, как я слышала от его родных, он требовал, чтобы все взгляды были прикованы к нему. Эта жажда признания — его главный двигатель. Неважно, смеются ли над ним или им восторгаются, лишь бы не оставались равнодушными. Без этой подпитки он становится ворчливым и апатичным. Я научилась с этим жить, моё терпение можно назвать поистине безграничным. Но есть грань, которую он переходит с пугающей регулярностью. 

Он ненавидит дни, которые посвящены мне. 

Вчера у меня был день рождения. С самого утра зазвонил телефон. Первые же поздравления стали сигналом. Я увидела, как изменилось лицо Эдуарда, будто по нему пробежала тень. 

— Опять твои поклонники беспокоят? — бросил он. 

Это была лишь первая фаза. Дальше — больше. Я прекрасно знала, что не получу ни цветка, ни подарка вовремя. Он всегда выжидает, доводя ситуацию до предела. Когда я не выдержала и спросила, будет ли хоть какой-то знак внимания, он взорвался: 

— Опять ты со своими претензиями! Может, мне вообще из дома сбежать, чтобы не мешать твоему ликованию?  

— Я не ликую, Эдик. Просто хочется немного тепла в свой день. 

— Тепла? Создавай его сама! Не отвлекай меня от важных дел. 

Важные дела заключались в бесцельном прокручивании ленты в телефоне. Всё это — тщательно спланированный спектакль. Его цель — испортить мне настроение, довести до слёз. И когда я наконец не выдерживаю и плачу, он добивается своего. Телефонные звонки начинает принимать он, с наслаждением вживаясь в роль гостеприимного хозяина. 

— Именинница? Да, приводит себя в порядок, готовится к вашему приходу! — слышала я его приторно-сладкий голос из-за двери. 

Он ловил мой взгляд и подмигивал, будто мы заговорщики, а он — мой спаситель. Эта игра в благородство отвратительна. Меня выставляют виноватой, испортившей всем праздник. 

В этом году я решила попробовать иной подход и пригласила наших самых близких друзей. Я наивно полагала, что на людях он не станет так откровенно гадить. Как я ошибалась. Его поведение превзошло все ожидания. Когда гости произносили тосты в мою честь, он громко перебил: 

— Ну, сорок лет — это уже не шутки. Пора думать не о карьере, а о пенсии. Скоро на лавочке у подъезда с бабками будешь новости обсуждать. 

Кто-то попытался неуклюже засмеяться, большинство просто опустили глаза. А Эдуард сиял. Он добился своего — он снова был центром вселенной, пусть и в таком отвратительном амплуа. 

Подарок он вручил сегодня утром, без намёка на извинения. Коробку с дорогим парфюмом он бросил на стол так, будто делал одолжение. 

— Держи. А то будешь ходить, как будто я о тебе не забочусь. 

В его глазах читалось ожидание — ждал, скажу ли я что-то, взорвусь ли. Я молча забрала коробку. Что с этим делать? Триста шестьдесят дней в году он — любящий, внимательный мужчина. Но те несколько дат, которые должны быть моими, он методично превращает в ад.