– Не понял, а где ужин? – удивился муж, обнаружив пустой стол вместо накрытого к его приходу, как он привык

Скоро должен был вернуться муж. Я стояла с чашкой чая, в голове — тишина. Та самая, которая наступает после долгого дня, когда кажется, что сил больше нет, но ты всё равно держишься, потому что надо.  

Ключ щёлкнул в замке, и в прихожей раздался привычный стук ботинок об пол.  

— Привет, — бросил он, даже не заглядывая ко мне на кухню.  

Я наблюдала, как он проходит в гостиную. Потом — шаги обратно, на кухню.  

— Не понял, а где ужин? — удивился он, увидев пустой стол вместо привычно накрытого к его приходу.  

Он остановился, огляделся, будто еда могла спрятаться за хлебницей или в шкафу с посудой. В глазах появилось то самое выражение — смесь недоумения и лёгкого раздражения.  

— Не приготовила, — сказала я просто.  

— Почему?  

Я повернулась.  

— Потому что устала.  

Он замер. Видимо, этот ответ его озадачил.  

— Но… ты же всегда готовишь.  

— Да. Всегда.  

Он переводил взгляд с пустого стола на меня, с меня на холодильник, будто надеясь, что я пошутила и сейчас открою его, а там — горячий борщ, котлеты, салат. 

— Ты что, заболела? — спросил он с тревогой.  

— Нет. Просто устала.  

— Но… что я буду есть?  

Я посмотрела на него:   

— Не знаю. Можешь разогреть вчерашнее. Или сделать себе бутерброд.  

— Бутерброд? — он произнёс это слово так, будто пробовал на вкус.  

— Да. Колбаса в холодильнике.  

Он медленно подошёл к холодильнику, открыл его, заглянул внутрь. Потом обернулся ко мне.  

— А сыр?  

— Кончился.  

— А яйца?  

— Тоже.  

— Так… а что, ты не сходила в магазин?  

Я закрыла глаза.  

— Нет. Не сходила.  

— Но… почему?  

— Потому что у меня был тяжёлый день. Потому что я три часа просидела в очереди в поликлинике с твоей мамой. Потому что потом везла её на дачу, помогала разгрузить вещи. Потому что по дороге домой заехала в химчистку, забрала твой костюм. Потому что, когда вернулась, у меня разболелась голова, и я просто села и выпила таблетку. А потом смотрела в окно и думала, что сегодня я не хочу готовить.  

Он слушал, и его лицо постепенно менялось. Сначала было недоумение, потом — что-то вроде досады.  

— Я… я даже не знал, что у тебя такой день.  

— Ты не спросил.  

— Ты могла сказать.  

— А ты мог заметить.  

Мы замолчали. Он сидел, смотря в пол, а я снова взяла чашку и подошла к раковине.  

— Ладно, — вздохнул он. — Я… я что-нибудь придумаю.  

Я кивнула.  

Он встал, подошёл к хлебнице, достал хлеб, потом к холодильнику — за колбасой. Потом взял нож и начал резать. Неловко, медленно. Я наблюдала за ним краем глаза и думала, что за все эти годы он ни разу не делал себе бутерброд. Ни разу.  

— Масло где? — спросил он.  

— На дверце.  

Он нашёл, намазал. Потом собрал бутерброд, откусил.  

— Нормально, — пробормотал он.  

Я не ответила.  

— Слушай, — он вдруг обернулся ко мне. — Давай закажем пиццу?  

Я улыбнулась.  

— Хорошо.  

Он достал телефон, стал листать меню. Потом неожиданно спросил:  

— А что ты сегодня ела?  

Я посмотрела на него.  

— Ничего.  

— Как ничего?  

— Некогда было.  

Он замер, потом быстро ткнул в экран.  

— Закажу две. И салат.  

Я кивнула.  

После подошёл, обнял. Нежно, не так, как обычно — мимоходом, а крепко.  

— Прости, — сказал он.  

Я прижалась к его плечу и закрыла глаза. Он не стал ругаться, выяснять отношения, и это была поддержка, которой в данный момент было достаточно.