— Отдадите мне кровать, а сами пока на матрасе поспите, — сказала свекровь в приказном порядке

Свекровь появилась на пороге в семь утра, с двумя сумками и лицом человека, который приехал к себе домой.  

— Мама?! — Алексей, мой муж, поправил халат. — Ты почему не предупредила?  

— Зачем? — она проскользнула мимо него, поставила чемодан на наш ковер. — Я на три дня. В больницу еду, обследование. Но у подруги в этом районе санузел ремонтируют — переночевать негде.  

Я стояла в дверях спальни, держа чашку с недопитым кофе. Лариса Геннадьевна окинула квартиру оценивающим взглядом, будто проверяла, правильно ли мы живем.  

— Кровать отдадите мне, а сами пока на матрасе поспите, — сказала она, указывая на наш раскладной диван в гостиной. Не предложила. Не попросила. Приказала.  

Алексей заерзал. Я знала этот жест: он так делал в детстве, когда мать заставляла доедать кашу.  

— Мам, может, тебе на диване…  
— У меня спина! — она резко повернулась к нему. — Ты хочешь, чтобы у матери радикулит обострился?  

Молчание. Я поставила чашку на стол.  

— Лариса Геннадьевна, — начала я, — Это наша кровать. Мы не можем…  
— Ваша? — она подняла брови. — Мой сын ее покупал.  

Это была неправда. Половину денег внесла я, когда мы съехались. Но даже не в деньгах дело.  

— Мы здесь живем, — сказала я. — Это наше личное пространство.  
— Личное? — свекровь скрестила руки. — Вы же семья! Что за глупые ценности?  

Алексей потянул меня за рукав, шепнул:  
— Давай уступим. Всего три дня.  

Я выдернула руку. Вспомнила, как два года назад отдала ей свой свадебный сервиз, потому что «молодым хватит и одноразовых тарелок». Как в прошлом месяце она забрала плед, который я связала для балкона: «У вас и так тепло».   

— Нет, — сказала я громко. — Мы не будем спать на матрасе.  

Лариса Геннадьевна побледнела. Алексей замер.  

— Ты… отказываешься помочь свекрови? — она сделала шаг ко мне. — А если я завтра умру на операционном столе?  
— Не умрете, — ответила я спокойно. — Вы же сами говорили, обследование плановое.  

Она повернулась:  
— Ты слышишь, сын, как она разговаривает? Ты это допустишь?  

Алексей смотрел в пол. Его шея покраснела.  
— Лена… — начал он.  
— Нет, — перебила я. — Если хочешь спать на матрасе — спи. Я останусь здесь.  

Свекровь схватила сумку.  

— Я не буду терпеть хамство! — голос ее сорвался на визг. — Вы оба… неблагодарные! Я вас растила, кормила…  
— Меня ты не растила, — выдохнула я. — И в этой квартире ты не хозяйка.  

Дверь закрылась. Алексей сел на стул.  

— Зачем ты так? — пробормотал он.  
— Потому что иначе она будет приходить всегда. И забирать всё. Даже наше право решать, где спать.  

Он молчал. Я подошла к окну. Лариса Геннадьевна шла по двору, резко жестикулируя. Наверное, звонила кому-то, чтобы рассказать о нашей подлости.  

— Ты, правда, считаешь, что я должна была уступить? — спросила я, не оборачиваясь.  
— Нет… — он вздохнул. — Просто привык, что с ней не спорят.  

Вечером мы пили чай на кухне. Алексей вдруг сказал:  

— Знаешь, я в детстве мечтал, чтобы она хоть раз спросила, чего я хочу.  
— А теперь?  
— Теперь хочу, чтобы она перестала решать за нас.