После первой ссоры муж ушел ночевать к матери, а я задумалась, надо ли мне дальше жить с ним

В гостиной тикали часы, а я стояла на пороге спальни и смотрела, как он, мой муж, запихивает в спортивную сумку зубную щетку, зарядку и какую-то футболку. Движения были резкие, угловатые. Казалось, только что мы сидели на кухне, обсуждали планы на выходные. А потом... Потом вспыхнуло. Из-за чего? Из-за невымытой чашки? Из-за потерянного ключа? Или из-за той вечной усталости, что копилась месяцами, как пыль под диваном? 

— Ты куда? — голос прозвучал сдавленным. 

Он не обернулся, продолжая копаться в ящике. 

— К маме. Надо остыть. И тебе тоже. 

— Остыть? Сергей, это же смешно! Первая серьезная ссора, и ты сразу... к маме? Как мы будем выглядеть? Как она посмотрит? 

— Я не думаю о том, как мы «выглядим». Я думаю о том, что дальше так нельзя. Я устал от упреков, Настя. Постоянно что-то не так. Постоянно я виноват. 

— А я не устала? Я не устала от того, что ты не слышишь меня? Что твои носки вечно на полу, а мои слова — где-то в воздухе? Что я прошу о помощи, а ты... ты просто отмахиваешься? 

— Вот видишь! — он резко застегнул сумку. — Опять! Всегда я виноват! Всегда не так! Может, мама хоть просто накормит ужином без разборок? 

— Так иди! — вырвалось у меня. — Иди к маме, раз у нее все идеально! Я же здесь только для упреков, да? 

В памяти всплывали фразы, его холодный взгляд, мои срывающиеся интонации. Разве из-за чашки? Нет. Из-за того, что я трижды просила вынести мусор. Из-за того, что он вчера проигнорировал мой рассказ о проблеме на работе, уткнувшись в телефон. Из-за ощущения, что я одна тащу этот быт, эту жизнь, а он лишь удобно устроился в ней, как в мягком кресле. 

«Первая серьезная ссора», — подумала я горько. Но разве она первая? Разве не было этих мелких уколов, невысказанных обид, которые копились? Просто сегодня чаша переполнилась. И он... ушел. Не попытался обнять, успокоить, найти слова. Он выбрал побег. К маме. Как мальчишка, обидевшийся на строгую учительницу. 

Любовь? Да, я люблю его. Но любовь ли это, если после первого же настоящего испытания он хлопает дверью? Если он не видит, как мне тяжело? Если его решение – не разговор, не попытка понять, а бегство в детство, под крыло матери. Я не служанка, не жилетка для слез. Я – его жена. Разве не должно быть иначе? 

Вопрос повис в тишине, тяжелый и неумолимый: «А надо ли мне дальше жить с ним?» Не в обиде, не в гневе задавала я его. А в леденящей душу ясности. Если этот шаг – его ответ на трудности, его способ «остыть», то что будет дальше? После второй ссоры? После десятой? После рождения ребенка? После болезни? 

Я осталась одна в этой тишине. Слезы высохли. Осталась только пустота и этот страшный, взрослый вопрос, на который у меня пока не было ответа. Только понимание: возвращение мужа из «остывания» к маме будет не концом истории, а лишь ее новым, очень трудным началом. И готова ли я к нему? Не знаю. Совсем не знаю.