– Пришло время возвращать долги, доченька – сказала мама, – давай всё обсудим

Мама сидела напротив, разглядывая чайную ложку. Ее взгляд скользнул по мне, будто искал место, куда можно вставить новую просьбу.  

— Сахар есть? 

— В шкафу, слева, — ответила я, отодвигая тарелку с недоеденным куском торта.  

Она не двинулась с места. Вместо этого достала сигареты, хотя знала, что я терпеть не могу запах табака.  

— Надо поговорить, Свет.  

Мое имя на ее губах звучало как предупреждение. Я насторожилась, вспомнив, как в пятнадцать лет отдавала ей стипендию, чтобы «крыша над головой была». В двадцать — брала кредит на ее операцию. В тридцать — переехала в эту квартиру, потому что «одной страшно». Теперь мне тридцать восемь, а мама все так же щелкала зажигалкой, словно отмеряя секунды до моего «да».  

— Кредиторы достали, — выдохнула она, выпуская дым. — Сумма небольшая… полмиллиона.  

Небольшая? Я не верила ушам:  

— У тебя снова долги?  

— Не начинай, — она махнула рукой. — Ты же знаешь, как мне не везет с мужчинами. Тот гад… — Голос сорвался в привычную жалобу о бывшем сантехнике, который «обобрал до нитки».  

Я встала, чтобы вымыть посуду. Вода текла по пальцам, смывая липкое чувство вины. Сколько раз я повторяла: не давай чужим людям деньги. Но мама верила каждому, кто называл ее «солнышком».  

— Свет, — она подошла вплотную. — Ты поможешь? Квартиру твою ведь можно переоформить…  

Губка выпала из рук. Моя квартира — то, что я купила сама, копила десять лет, отказывая себе во всем. Она вдруг стало разменной монетой в ее глазах.  
— Нет.  

Мама отшатнулась.  
— Как… нет? — прошептала она. — Я же тебя родила.  

Вспомнилось, как в семь лет я зашивала себе одежду сама, потому что она «уставала после смены». Как в восемнадцать слушала, что «лучше бы аборт сделала». Как год назад держала ее за руку в онкоцентре и клялась, что все будет хорошо — а теперь эта рука тянулась вырвать у меня последнее.  

— Мама, — голос звучал чужим. — Я оплатила твои долги в прошлом году. Нашла тебе психолога. Даже этот торт взяла, потому что ты любишь вишню. Но квартира — моя.  

Она засмеялась. 
— Ты думаешь, подачки заменят долг? Ты должна мне за каждый мой стон в родах, за каждый рубль на твои учебники!  

Я выключила воду, наблюдая, как пена медленно оседает.  
— Я не просила меня рожать.  

Она замерла. 
— Вон, — прошипела мама, тыча пальцем в дверь. — И чтобы твоей ноги здесь больше не было!  

Я вытерла руки, взяла рюкзак. На пороге обернулась:  
— Когда перестанешь путать любовь с расчетом — позвони.  

Дождь хлестал по щекам, смешиваясь со слезами. В кармане жужжал телефон — она, конечно. Я впервые нажала «отклонить». 
Домой вернулась под утро. На кухне все еще пахло вишней и сигаретным дымом. Я открыла окно, впуская свежий ветер. Сегодня съеду в свою квартиру.