Проучила свекровь, которая с детства терроризировала своего сына

Этот тихий, вкрадчивый голос, казалось, был заряжен особой, парализующей волю энергией. Он всегда звучал, когда мы встречались с Верой Степановной, матерью моего жениха Ильи. 

— Илюшенька, а ты все продумал? — спрашивала она, и эти слова действовали на него, как удар хлыста. 

Поначалу я не понимала его реакции. При мне Вера Степановна была образцом предупредительности: улыбалась, интересовалась моими делами, могла посоветовать хорошую книгу. Никаких закатываний глаз или упреков. Поэтому, когда Илья в ее присутствии напрягался и искал способ нас развести, я искренне недоумевала. 

Однажды мы столкнулись с ней в цветочном магазине. Я выбирала букет для мамы, и Вера Степановна мягко предложила помочь. Я уже готова была слушать, но мой жених резко вступил в разговор. 

— Мама, мы справимся, — произнес он сухо и, взяв меня под руку, увел к другому выходу. 

— Что не так? — спросила я позже. — Она же просто хотела помочь. 

— Ты не видишь подтекста! — взорвался он. — Ты не жила с этим годами! За этой сладостью скрывается железная воля, которая годами решала, какую рубашку мне надеть и с кем дружить. 

— Объясни тогда! — потребовала я. 

Илья тяжело вздохнул. 

— Ладно. Хочешь увидеть все своими глазами? Дай ей шанс. Только не жалуйся потом. 

Он перестал быть буфером. В следующий раз, когда Вера Степановна нагрянула с «дружеским визитом», Илья сослался на срочные дела и ушел, оставив нас наедине. 

Возвратившись домой, он застал меня одну. 

— Ну как? — тихо спросил Илья. 

— Прекрасно! — ответила я с улыбкой, в которой читалась едва уловимая издевка. — Мы чудесно пообщались. Твоя мама — очаровательная женщина. 

Причина моего веселья раскрылась через час, когда раздался звонок. Илья взял трубку, и я услышала не привычное воркование, а истеричный крик, который было слышно даже на расстоянии. Вера Степановна кричала, что ее сын не должен связывать жизнь с такой циничной и невоспитанной девицей, и что она этого не допустит. 

Илья положил трубку и медленно подошел ко мне. 

— Что случилось? — спросил он. 

— Сначала все шло мирно. Она стала рассказывать, как правильно обустраивать быт для ее Илюшеньки. Я заметила, что твои нынешние привычки сильно изменились. Она настаивала, что матери виднее. Я парировала, что предпочитаю получать информацию из первых рук. 

Потом заговорила она о свадьбе. Начала описывать грандиозное торжество в классическом стиле. Я вежливо поинтересовалась, готова ли она его финансировать, раз уж проект ее мечты. Заявила, что я лишь буду рада надеть предложенное ею платье и присутствовать в качестве манекена. Она сказала, что не намерена тратить деньги на ерунду. На что я ответила, что тогда и ее мнение по этому вопросу — ерунда. 

Он смотрел на меня с восхищением.

— А когда она в пятый раз спросила, уверена ли я в своем выборе, я порекомендовала ей проверить слух у отоларинголога. Сказала, что мой дядя — прекрасный специалист и я могу устроить ей скидку. Почему-то это ее окончательно вывело из себя. Она пообещала никогда не переступать порог нашего дома. 

Илья молчал секунду, а потом рассмеялся таким освобождающим смехом, какого я у него никогда не слышала. 

— Теперь я с тобой полностью согласна, — вздохнула я, утирая слезы от смеха. — Держать твою маму на расстоянии — отличная идея. Жаль, конечно, выглядела она такой милой. 

— А моих слов тебе было мало? — спросил он, все еще улыбаясь. 

— Я должна была услышать это сама, — пожала я плечами. 

В тот вечер я поняла две вещи. Первое: нам нужно придумать, как объяснить гостям отсутствие Веры Степановны на свадьбе. И второе, более важное: я обрела в лице Ильи не просто мужа, а союзника, который наконец-то смог выдохнуть. И мы построим свою жизнь без посторонних советов и вкрадчивых вопросов, подрывающих уверенность в себе.