Родственники планировали провести лето на нашей даче, но забыли обсудить это с нами

— Ты видел? — я ткнула пальцем в экран телефона, где в семейном чате красовалось сообщение тёти Люды: «Так, 15 июня заезжаем на дачу. Маша, ты же обещала ключ от сарая найти?»  

Муж Андрей, разогревавший ужин, обернулся, бровь взлетела:  

— Кто «заезжает»?  

— Твоя тётя, дядя Витя, их внуки и, кажется, собака. — Я прокрутила чат вверх, показывая обсуждение, которого мы с ним не видели. Тридцать сообщений о том, как здорово будет «всей семьёй» отдохнуть на нашей даче. Нашей. Которую мы купили в ипотеку два года назад.  

— Может, они шутят? — Андрей выключил плиту, будто еда вдруг потеряла смысл.  

— Шутят? — я зачитала вслух: — «Андрюша, не забудь починить качели, а то дети упадут». Ты в курсе, что у тебя в планах на июнь ремонт качелей?  

— Звони им. Сейчас.  

Тётя Люда ответила с третьего звонка. На фоне слышался лай собаки и крики детей.  

— Ой, Полиночка, я как раз хотела уточнить: у вас в душе горячая вода будет?  

— Вы серьёзно собираетесь жить у нас всё лето? — спросила я, включив громкую связь, чтобы Андрей слышал.  

— Ну да! Мы же в прошлом году говорили!  

— Нет, — перебил Андрей. — Не говорили.  

— Как это? — тётя удивилась. — На дне рождения бабы Гали ты сказал: «Приезжайте, когда угодно!»  

— Это была вежливость! — перебил он. — У нас свои планы. Мы хотели…  

Связь прервалась. Андрей нахмурился.  

— Мама научила её этому приёму. «Эгоизм» — её любимое слово.  

Они приехали 15-го. Без звонка. Мы узнали об этом от соседа, который сообщил, что «ваши родственники рубят вашу же яблоню — говорят, мешает».  

Когда мы примчались на дачу, картина была такой: дядя Витя пилил ветки, тётя Люда развешивала на веранде мокрое бельё, а их внуки гоняли соседского кота Мурзика с криками: «Он дикий!»  

— Что вы творите? — Андрей выхватил пилу у дяди.  

— А что? — тот удивлённо развёл руками. — Дерево же гнилое!  

Тётя Люда спустилась с крыльца, вытирая руки о фартук с моим именем — видимо, нашла в шкафу.  

— Ой, не кипятитесь. Мы же благоустраиваем! Вон, беседку вашу покрасили.  

— Краской из сарая, — я заметила зелёные брызги на стене. — Которая для забора!  

— Всё равно зелёная.  

Вечером, пока их внуки рыдали, что «не поедут домой», мы устроили «совещание» на кухне.  

— Уезжайте, — сказал Андрей. — Завтра.  

— Ты выгоняешь семью? — тётя Люда всплеснула руками. — Баба Галя в гробу перевернётся!  

Наступила тишина. Дядя Витя ковырял вилкой в тарелке, дети притихли за дверью.  

— Хорошо, — тётя встала, срывая фартук. — Но знайте: вы плохие родственники.  

Они уехали утром, оставив гору мусора, сломанные качели и пятно краски на моём любимом ковре. Андрей молча выносил мешки, я мыла полы.  

— Я должен был остановить их раньше,  — сказал он позже, когда мы сидели на веранде.

— Ты не виноват, что они считают нашу жизнь своей.  

Через неделю тётя Люда отправила голосовое: «Привет! Мы снимаем домик у озера. Место классное, но дорогое. Может, поможете деньгами? Ведь из-за вас пришлось уехать…»  

Андрей не стал отвечать. А я купила новую яблоню. Пусть растёт.