Сестра спустила все полученные деньги на путешествия, и теперь хочет испортить мне жизнь

Я держу белый конверт с моим именем, выведенным знакомым до боли подчерком. В нем  – не поздравление, не извинение. Там – объявление войны. От моей родной сестры. 

Катя... Мы были неразлучны в детстве. Две девочки с косичками, мечтавшие о море и приключениях. Но жизнь развела нас по разным берегам. Я выбрала учебу, потом – стабильную, хоть и не самую денежную работу в местном архиве. Вышла замуж за хорошего, спокойного человека. Мы копили, отказывая себе во многом, чтобы купить свою скромную «двушку». Мечты о море отложились «на потом». 

Катя выбрала ветер. Она всегда была ярче, смелее, авантюрнее. Работала где придется, срывалась в романы, жила одним днем. А потом умерла бабушка, оставив нам обеим наследство. Не состояние, но сумму, способную изменить жизнь. Для меня – это был шанс наконец сделать ремонт, погасить часть ипотеки, может, даже на скромный отдых съездить. Для Кати – билет в бесконечный карнавал. 

Она исчезла. Словно в воду канула. Сначала приходили восторженные сообщения: «Аня, ты не представляешь, какое здесь море! Греция – это рай!» Потом фотографии: Катя возле пирамид в Египте, Катя в турецком отеле, Катя на пляже Бали. Я смотрела на эти снимки со смешанными чувствами. Радость за нее боролась с горечью и тревогой. А потом пришло сообщение: «Деньги кончились. Прилетаю». 

Она вернулась не с загаром и сувенирами, а с пустыми карманами и недовольным выражением лица. Моя жизнь, мой уютный, выстраданный мирок, вдруг стал для нее раздражителем. 

– Ого, ипотеку до седых волос выплачивать будешь? – усмехнулась она. – Ну что, архивариус, опять в пыльных бумажках копаешься? – это про мою работу, которую я искренне люблю. Она словно выискивала самые больные места и методично давила на них. 

Сначала я пыталась игнорировать. Потом – отшучиваться. Потом – спорить. Но Катина агрессия только росла. 

И вот – этот конверт. Никаких денег, никаких просьб. Только один листок, исписанный ее нервным почерком. Не письмо – манифест ненависти. 

«Анекдота, — начиналось оно с унизительного детского прозвища. — Ты всегда была серой мышью. Умной, правильной, скучной. Ты думаешь, твоя правильность делает тебя лучше? Ты просто трусиха. Ты закопала свою жизнь в этой дыре, в своей ипотечной клетке, пока я ЛЕТАЛА! Я видела мир! Я ЖИЛА! А ты? Ты – ничто. Твой муж – тряпка. Твоя работа – позор. Твое существование – ошибка. И я не позволю тебе забыть, насколько ты жалка по сравнению со мной. Я опущу тебя туда, где ты и должна быть – в грязь. Ты думаешь, ты выиграла, сидя в своем уютном гнездышке? Это только начало. Я сделаю так, что ты возненавидишь каждый свой день. Ты отняла у меня все, что мне причиталось по праву (какая ирония! Она про наследство, которое спустила за год!). Теперь я отниму у тебя все. Наслаждайся покоем. Он закончился». 

Я перечитала письмо трижды. Каждая строчка обжигала. Это была не просто злоба. Это была программа уничтожения. Она не просто завидовала – она возненавидела меня за то, что у меня остался дом, работа, какое-то подобие стабильности, пока ее собственные крылья сгорели в огне ее же безрассудства. Она видела во мне живой укор своей пустоте и решила стереть этот укор в порошок. 

Что она еще придумает? До какой черты готова дойти? 

Но вдруг, сквозь страх, пробилась другая волна. Горячая, ясная. Гнев. Не истеричный, а холодный, стальной. Я не просила этого наследства. Я не просила ее спустить все деньги. Я не виновата в том, что она не смогла построить ничего после того, как кончились бабушкины деньги. 

Она хочет войны? Хочет испортить мне жизнь? Пусть попробует. Война объявлена. Хорошо. Значит, я буду защищаться. Посмотрим, кто окажется сильнее в этой тихой, отравляющей душу войне между сестрами, которых когда-то связывало море детских мечтаний. Теперь нас связывает только ненависть. И я готова к бою.