Сестра выставила нас за дверь, потому что я единственная, кто осмелился сказать ей правду

Я всегда любила Вику. Младшая сестренка, за которой я в детстве присматривала, отдавала последнюю конфету, защищала от дворовых хулиганов. Мы делились всем: секретами, платьями, мечтами. Даже когда выросли, наши жизни шли параллельно – замужество, работа, вечная суета. Но последние годы между нами медленно, как ядовитая смола, растеклась тревога. 

Вика менялась. Ее муж, Сергей, этот вечно улыбающийся хамелеон, опутал ее паутиной лжи и манипуляций. Долги, странные "командировки", его унизительные подколки в ее адрес, которые она упорно называла "шутками". Все видели. Все молчали. Боялись разрушить ее хрупкий мирок, ее слепую веру в "идеального мужа". Я молчала дольше всех. Но терпение лопнуло. 

В тот вечер мы с мужем Максимом пришли к ним в гости. Вика суетилась, Сергей разливал коньяк, его улыбка была маслянисто-гладкой. 

— Как дела на работе, Серег? — спросил Максим нейтрально, стараясь избегать опасных тем. 

— Да как всегда, огонь! — бодро отрапортовал Сергей, ловко избегая конкретики. — Проект новый, перспективный, но, знаешь, опять эти инвесторы трясутся над каждой копейкой. Нервы треплют. 

Вика замерла с блюдцем в руках, ее взгляд метнулся к мужу с привычной тревогой. Я видела, как она внутренне сжимается, готовясь к его возможному раздражению. 

— Вик, — сказала я так, чтобы слышали все. — А помнишь, на прошлой неделе ты звонила мне в слезах? Потому что опять пришли эти письма о просрочках по кредиту? Которые Сергей «забыл» оплатить? И про его «потерянный» телефон, из-за которого ты не могла ему дозвониться три дня? 

Улыбка Сергея застыла гримасой. Максим подался вперед, предчувствуя бурю. Вика остолбенела, ее глаза расширились от ужаса. 

— Таня, что ты несешь? — прошептала она. 

— Я несу правду, Викуль. Ту самую, которую все видят, но боятся тебе сказать. — Я посмотрела прямо на Сергея. — Сергей, ты ее унижаешь. Ты врешь ей. Ты загоняешь ее в долговую яму. И ты прекрасно знаешь, что делаешь.

— Ты! — зашипел Сергей, вскакивая. — Ты кто такая, чтобы тут…! 

— Я ее сестра! — перебила я его, вставая тоже. Вся моя любовь и боль кричали во мне. — Я та, кто видит, как она тает на глазах! Кто слышит, как она плачет ночами! И я больше не могу молчать, пока ты ее убиваешь по капле! 

— Вон! — вдруг взревела Лена. Не на Сергея. На меня. Ее лицо исказила ярость, слезы брызнули из глаз. Она трясущейся рукой тыкала пальцем в дверь. — Сию же минуту вон из моего дома! Как ты смеешь! Как ты смеешь такое говорить! 

Сергей торжествующе ухмыльнулся. Максим тяжело вздохнул, вставая. 

Я смотрела на сестру. На ее дрожащие губы, на глаза, полные не любви, а ненависти ко мне, к вестнику боли. В эту секунду я поняла: она выбрала сладкую ложь. Она выбрала его. А не себя. И не меня. 

— Хорошо, Вика, — сказала я тихо. Боль внутри была адской. — Мы уходим. Но знай: я сказала это не из злости. Я сказала это потому, что люблю тебя. Потому что кто-то должен был это сделать. Для тебя же. 

Я не стала смотреть на Сергея. Не стала уговаривать или оправдываться. Просто повернулась, взяла сумочку и пальто. Максим молча последовал за мной. Его молчание было поддержкой. 

Сердце разрывалось на части от горя за нее, от боли потери. Но в глубине души, под слоем ледяной скорби, теплился крошечный уголок твердой уверенности. Кто-то должен был сорвать розовые очки. Кто-то должен был крикнуть: "Король-то голый!" Даже если тот, кого ты спасаешь, ненавидит тебя за спасение. Я сказала. Ради нее. Ради той девочки, которой она когда-то была, и которая, я верю, еще живет где-то глубоко внутри, задыхаясь. Может он, ее муж задумается, наконец, что вытворяет.