Соседка по даче хотела посплетничать обо мне со свекровью, а получила ответ, которого явно не ожидала

Солнце пекло, а я выпалывала сорняки на грядке с клубникой. Анна Петровна, моя свекровь, приехала на выходные — редкая возможность пообщаться без городской суеты. Мы пили чай на веранде, когда к калитке подошла наша «радость» — соседка Валентина Семеновна. Лицо у нее было сладко-умиротворенное, как у кота, нашедшего сметану. Эта женщина была ходячим сборником сплетен по дачному поселку. 

— Ой, Анна Петровна, милая! — залилась она, едва переступив порог. — Какая радость вас видеть! А мы тут с Оленькой вашей, — она кивнула в мою сторону, — часто общаемся. Такая у вас сноха душевная! 

Я чуть не поперхнулась чаем. «Душевная»? Вчера она язвительно комментировала мою новую садовую тачку: «Надо же, какие теперь траты позволяют!». Я промолчала, улыбнувшись через силу. 

— Да, Оля у нас золото, — спокойно согласилась свекровь, поправляя очки. 

Валентина Семеновна придвинула свой стульчик ближе, глаза забегали. 

— Золото, золото… — закатила она глаза. — Только вот, Анна Петровна, вы человек мудрый, опытный… Хотелось бы мне, как соседке неравнодушной, шепнуть вам пару словечек. Забота, понимаете ли. 

Меня бросило в жар. Вот оно. Началось. Я знала ее «заботу». Она уже нашептывала другим про мой «поздний приезд» на дачу (работала допоздна) и про «шумные» посиделки с подругой (мы просто смеялись). 

— Шепчите, Валентина Семеновна, — сказала свекровь ровным голосом. — Только громче, пожалуйста. Чтобы вся улица слышала вашу «заботу» о моей семье. 

Соседка замерла, ее сладкая маска сползла. 

— Я… я не совсем понимаю… 

— Понимаете прекрасно, — Анна Петровна отставила чашку. Ее взгляд, обычно теплый, стал ледяным. — Вы пришли не за советом и не с заботой. Вы пришли посплетничать. Поделиться грязью, которую копили, наблюдая за моей невесткой из-за забора. Так? 

Валентина Семеновна покраснела. 

— Да что вы, Анна Петровна! Я же добра желаю! Просто вижу, Оля частенько одна, поздно приезжает… Может, к мужу невнимательна? Или… — она бросила на меня ядовитый взгляд, — может, слишком веселится, когда вас нет? Вон, в прошлую субботу, полночи музыка играла! 

Это была наглая ложь. В прошлую субботу я заснула в десять, убитая прополкой. 

Свекровь медленно поднялась. Она не была высокой, но в тот момент казалась исполином. 

— Валентина Семеновна, — ее голос резал воздух, — я прожила достаточно, чтобы отличить заботу от злобного пустословия. Моя невестка — умница, труженица и замечательная жена моему сыну. То, что она поздно приезжает с работы, чтобы содержать дом, вызывает у меня гордость, а не подозрения. А то, что она умеет радоваться и смеяться с подругой — так это прекрасно! Жизнь и так тяжела, без ваших ядовитых комментариев. 

Она сделала паузу, глядя на соседку, которая, казалось, пыталась провалиться сквозь щели веранды. 

— Сын мой Олю обожает. И я ее люблю, как дочь. Поэтому запомните раз и навсегда: любые сплетни о моей семье, особенно об Оле, вы можете оставить при себе. Или нести их туда, где их ждут. К нам — не заходите с этим. Понятно? 

Валентина Семеновна не находила слов. Никакого «достойного ответа», на который она, видимо, рассчитывала (поддакивание, сочувственное аханье), не последовало. Только холодная, железная защита. 

— Я… я, пожалуй, пойду, — прошепелявила она, вскакивая. 

— Идите, — кивнула свекровь. — И да… Ваши помидоры, что лезут к нам через сетку, я сегодня аккуратно обрезала. Чтобы границы не нарушали. И вам советую. 

Соседка выскользнула за калитку, не прощаясь. Анна Петровна села, отхлебнула чаю и взглянула на меня. 

— Ну что, Оленька, продолжим? Сорняки подождут. Таких вот «особо ценных» экземпляров, — она кивнула в сторону скрывшейся соседки, — нам хватило на сегодня. 

Я рассмеялась, легко и свободно. В этом смехе была благодарность за щит, который только что подняла надо мной эта удивительная женщина. Моя свекровь. Мой защитник. Оказывается, она не только умеет печь пироги, но и ставить наглецов на место с таким изяществом, что дух захватывает. И огурцы с нашей грядки теперь точно пойдут только самым достойным. Сплетницам – ни-ни.