– Советую прикусить язык и не забывать, кто за вас платит, – ответила я свекрови ее же словами

Спустя пятнадцать лет я наконец смогла выдохнуть. Не назову это благородным, однако сладость от произнесенных слов перевешивала все угрызения совести. Они жгли мой язык с того самого дня, когда моя свекровь, Валентина Викторовна, впервые их обронила. 

Мы расписались с Сергеем практически сразу после моего двадцатилетия. Не то чтобы мы спешили, но обстоятельства подтолкнули: я ждала ребенка, а для Сергея, выходца из благополучной профессорской семьи, было важно дать ему свою фамилию. Мои же скромные корни — отец-водитель, мама-бухгалтер в маленькой конторе — не вызывали у его матери восторга. Вряд ли она одобряла наш союз, но открыто не протестовала. Вместо этого она избрала тактику тонкого унижения. 

Мы поселились в их старой «трешке», которую родители Сергея держали как запасную. Сам он тогда заканчивал аспирантуру, а я, без высшего образования, подрабатывала, где возьмут. Его родители существенно нас поддерживали, и в этой иерархии я занимала самую нижнюю ступень. Валентина Викторовна мастерски играла роль — при сыне она была образцом радушия, но стоило ему выйти за порог, как она менялась. Мне постоянно указывали на мои обязанности, подчеркивали мою несостоятельность. 

Я долго сжимала зубы, пока однажды не позволила себе робко возразить. Ее ответ был лаконичным и четким, как удар: «Стоило бы помнить, чей кусок хлеба ты жуешь, и пореже раскрывать рот». Я онемела. Что я могла возразить? Мы жили в их собственности. С малышом на руках и без диплома о высшем образовании я была абсолютно беспомощна. Уйти к своим? Рассказать мужу? Он считал свою мать святой женщиной и никогда не поверил бы. Я проглотила обиду. 

Годы все расставили по местам. Мы с Сергеем сняли квартиру и начали копить на свою. Я пошла учиться, нашла достойную работу. Мы выбрались из долговой ямы и даже купили просторное жилье в ипотеку, которую уже погасили. Валентина Викторовна после смерти супруга и выхода на пенсию стремительно сдала. Ее накоплений хватило ненадолго, а пенсия оказалась до обидного маленькой. Ее просторная квартира с огромными счетами за ЖКХ стала для нее непосильной ношей. 

Наши контакты все эти годы были сведены к минимуму. После моего превращения в самостоятельного человека ее неприязнь выплеснулась наружу, что сильно озадачило Сергея. Она почти не интересовалась жизнью внука. Когда муж завел разговор о том, что его матери требуется финансовая поддержка, я не стала противиться. Пока речь шла о деньгах, я оставалась в стороне. Но вскоре потребовалась и бытовая помощь. Я настаивала на сиделке, но свекровь пожелала видеть именно меня, вероятно, надеясь снова поставить меня в положение служанки. Сергей мягко попросил меня навестить ее. 

Встретила она меня прежним высокомерным взглядом и сразу принялась раздавать указания. Я спокойно выслушала и объявила свое решение. 

— Я не буду здесь мыть полы или готовить вам обед. Мы нанимаем помощницу, которая будет приходить два раза в неделю. Если вас это не устраивает, справляйтесь своими силами. 

Она попыталась вспылить, но я ее резко остановила. 

— Советую вам прикусить язык и не забывать, кто сейчас оплачивает ваше существование. Значительная часть этих денег — и мои личные средства. При малейшей попытке устроить сцену, мы пересмотрим размер вашего содержания. У нас с Сергеем достаточно своих планов на эти средства — образование сына, его будущее. Так что ваш выбор невелик: принимать нашу помощь с благодарностью и без капризов. 

Она отшатнулась, задумалась. Возможно, даже вспомнила свои слова, сказанные мне когда-то.