Свекровь незаметно стащила дорогие серьги, который я купила в подарок своей маме

Сердце замерло, когда я потянула за ручку ящика тумбочки. Там, под стопкой аккуратно сложенных шарфиков, в бархатном футляре должны были лежать серьги. Золотые, изящные, с тремя крошечными бриллиантами – подарок маме на юбилей. Я копила на них три месяца, отказывая себе в мелочах. И вот… пустота. Только вмятина от футляра на шелке шарфика. 

 

— Не может быть! — прошептала я, переворачивая содержимое ящика с нарастающей паникой. — Я же точно положила сюда, после того как показала Саше! 

 

Мысль ударила, холодная и тяжелая: сегодня утром заходила свекровь, Галина Петровна. «Занесла пирожков, пока ты в душе была», — сказал Саша. Она пробыла недолго, минут пятнадцать. И заходила… в спальню. «В туалет», — пояснил муж. Но туалет был свободен, а дверь в спальню приоткрыта. 

 

Я вспомнила ее восхищенный взгляд, когда вчера я ненадолго открыла футляр: «Ох, Настенька, какие чудные! Дорогущие, поди? Вот твоей маме повезло с дочкой». Голос звучал как-то… неестественно, с ноткой зависти, которую я тогда списала на усталость. 

 

— Саш? — позвала я мужа. — Ты не брал футляр с серьгами из ящика? Подарок маме. 

 

Он вошел, нахмурившись: 

 

— Нет, конечно. Ты же их туда спрятала. Может, переложила куда? 

 

— Нет, — ответила я твердо. — Они лежали здесь. И сегодня утром их кто-то взял. Единственная, кто был в спальне – твоя мама. 

 

Саша покачал головой: 

 

— Настя, ну что ты! Мама? Да она последнюю копейку отдаст! Ты что-то путаешь. 

 

Но я не путала. В душе росла ледяная уверенность. Я позвонила ей: 

 

— Галина Петровна, привет. Извини за беспокойство. Ты сегодня утром не заметила в нашей спальне, случайно, маленький бархатный футляр? Синий такой? Я его нигде найти не могу. 

 

Тишина в трубке затянулась. 

 

— Футляр? — наконец прозвучал голос. — Нет, Настенька, не видела. А что там было? 

 

— Серьги, — ответила я. — Те самые, для мамы. Очень дорогие. Я уже места себе не нахожу. Прямо готова в полицию обращаться. Там же сумма приличная, кража. 

 

Еще одна пауза. Я слышала, как она кашлянула. 

 

— В полицию? — прошептала она. — Настенька, может, не надо так сразу… Может, где завалилось? 

 

— Галина Петровна, — сказала я тихо. — Я точно помню, где их оставила. И я точно знаю, что их взяли сегодня утром. Единственный человек в квартире, кроме меня и Саши, была ты. Давай не будем доводить до позора. Просто верни их. Я никому не скажу. Ни маме, ни Саше, если не захочешь. Просто верни. 

 

Молчание. Потом – тихие всхлипы. 

 

— Настенька… — выдавила она. — Я… я не знаю, что на меня нашло… Они такие красивые… а у меня… ну, ты знаешь… ничего толком нет… — Голос оборвался. — Прости меня, дуру старую. Я принесу. Сейчас же. 

Через двадцать минут она стояла на пороге, не поднимая глаз. Лицо было заплаканным, в руках – синий футляр. Она сунула его мне, как раскаленный уголь. 

 

— Вот… — прошептала она. — Прости, Настюша. Позор на старости лет… Зависть проклятая. 

 

Я взяла футляр. Он был цел. Я не стала открывать при ней. 

 

— Спасибо, что вернула, — сказала я ровно. — Больше такого не повторится. Никогда. Правда? 

 

Она лишь кивнула, уткнувшись в пол, и быстро повернулась к лифту. Я закрыла дверь. Серьги лежали на месте. Но что-то внутри – доверие, уважение, ощущение семьи – казалось, сломалось безвозвратно. Мама так и не узнала, какой ценой дался ей этот подарок. А я запомнила урок: даже самые близкие стены могут скрывать тихих воришек.