Свекровь пытается завладеть моей квартирой, купленной еще до брака с ее сыном

Квартиру мне купили родители ещё до свадьбы. Не подарок — вложили все сбережения, чтобы я не зависела от «мужских обещаний». Тогда я не понимала их тревоги. Паша, мой будущий муж, казался идеалом: заботливый, без вредных привычек, работал менеджером в строительной фирме. Его мама, Раиса Геннадьевна, на первой встрече хвалила мой «практичный характер» и вздыхала: «Жить бы нам всем вместе, да у нас двушка тесная». Я улыбалась, не подозревая, что это был первый звоночек.  

После свадьбы мы переехали в мою трехкомнатную. Паша предложил оформить долю на него «для солидарности», но я отказалась. Он обиделся, но через неделю замял тему. А вот Раиса Геннадьевна — нет.  

Сначала она «заглядывала на часок» каждый день. Потом стала привозить пакеты с вещами: «Это вам посуда на чёрный день», «Вот ковёр из нашей гостиной, чтобы уютнее». Через месяц свекровь попросилась пожить немного под предлогом «морят тараканов в подъезде, сильно воняет».  

Она обживалась как хозяйка: переставила мебель, сняла мои шторы («Слишком блёклые!»), завела отдельный шкаф для своих вещей. Когда я напомнила о её квартире, она всплеснула руками: «Да я ради вас тут горбачусь! Паша вечно на работе, а ты даже пельмени не лепишь!». 

Всё обострилось, когда я забеременела. Раиса Геннадьевна объявила, что остаётся «помогать с внуком», а свою квартиру… сдаст. «Деньги лишними не будут!». Но когда я попросила договор аренды, она вдруг зарыдала: «Ты что, хочешь меня в дом престарелых отправить?». Паша впервые накричал на меня: «Мать всю жизнь на меня пахала! Ты хочешь её выгнать?».  

Тогда я осознала: если сейчас не остановлю этот цирк, квартиру моих родителей поглотит чужая жажда наживы.  

На следующий день пошла в риэлтерское агентство. Попросила оценить квартиру Раисы Геннадьевны. Через два часа мне перезвонили:

«Собственница уже выставила её на продажу».  

Вечером устроила «семейный совет». Раиса Геннадьевна сидела, надувшись. Паша ел борщ, уткнувшись в телефон.  

— Я знаю, что вы продаёте свою квартиру, — начала я. — Но я не хочу, чтобы вы жили с нами.  

Свекровь побледнела. Паша замер:  

— Ты чего несёшь?  

— Покажи ему, — кивнула я на её телефон.  

Она метнулась к прихожей, но я блокировала дверь.  

Паша орал, что я сумасшедшая. Раиса Геннадьевна выла: «Я внука нянчить буду!».  

— Внук будет жить в моей квартире. В вашей — если решу. А теперь слушайте. — Я разложила на столе документы. — Завтра вы забираете свои вещи. Через неделю я меняю замки. Если попробуете войти без спроса — вызову полицию. Вашу квартиру продаёте или нет — мне плевать. Но если хоть один риелтор позвонит мне с вопросом о моей трёшке — пеняйте на себя.  

— Ты… ты не имеешь права! — шипела свекровь.  

— Имею. Здесь всё моё. Даже воздух, которым вы дышите.  

Они ушли вместе. На следующий день Паша вернулся один. Говорил, что мать в больнице с давлением. Что я разрушила семью.  

— Ты можешь остаться, — ответила я. — Но если ещё раз встанешь на её сторону — собираешь чемодан.  

Он остался. Раиса Геннадьевна звонит раз в месяц, спрашивает «как внучек». Я вежливо отвечаю, но на порог её не пускаю. Иногда Паша вздыхает: «Могла бы проще». Но я не хочу «проще».