Свекровь уговаривает нашу дочь родить в 18 лет — сейчас молодым мамам пособия хорошие дают

мнение читателей

Мне было двадцать, когда я родила первого ребенка. Стипендия, подработки в ночную смену, съемная комната с протекающим потолком — все это я вспоминаю как сплошное серое пятно. Муж тогда только начинал работать в магазине, денег не хватало даже на памперсы. 

Свекровь помогала, чем могла: приносила кастрюли супа, вязаные кофты, иногда — старые игрушки от соседских детей. «Молодость пройдет, а дети останутся», — говорила она, и я верила, что так и должно быть. Теперь Ане восемнадцать, а свекровь все чаще повторяет ту же фразу, только добавляет: «Сейчас молодым мамам пособия хорошие дают».  

Она начала уговаривать Аню сразу после выпускного. Цифры звучали убедительно: выплаты за первого ребенка, льготная ипотека, бесплатные продукты из молочной кухни. Свекровь рисует будущее, где внучка живет в отдельной квартире, получает деньги от государства, а она, бабушка, нянчит правнука «пока молодая». Ей неважно, что Аня прошла на бюджет в медицинский, что каждое утро дочь повторяет латинские термины, а по вечерам шьет платья на продажу, чтобы скопить на общежитие. Свекровь уверена: учеба подождет, а «льготы потом отменят».  

Аня не спорит со свекровью, но ее упрямый взгляд говорит яснее слов. Она не хочет ребенка — не сейчас. Она хочет спать по восемь часов, танцевать на студенческих вечеринках, выбирать между педиатрией и хирургией. Она не верит, что государство даст ей больше, чем она сможет заработать сама. И я понимаю ее: пособия — это пшик.  

Свекровь звонит каждую субботу, и я слышу, как ее голос становится все настойчивее: «Решайтесь, пока я жива, помогу!». Я представляю, как Аня стискивает зубы, держа телефон на расстоянии, будто он вот-вот обожжет. После таких разговоров дочь молча уходит в комнату, включает громкую музыку и листает конспекты. Иногда я ловлю ее взгляд и киваю — без слов, но так, чтобы она знала: я на ее стороне.  

Вчера за ужином разговор зашел снова. Свекровь, разложив перед Аней распечатки с сайта Минтруда, ткнула пальцем в столбики цифр:

— Смотри, за первого ребенка — тридцать тысяч в месяц! И маткапитал, и ипотека… Да я бы на твоем месте уже давно…

Аня отодвинула тарелку, не глядя на бумаги:

— Бабушка, я через месяц в университет поступаю. Хирургия — это шесть лет учебы, потом ординатура…

— Успеешь! — свекровь перебила, словно отмахиваясь от невидимой мошкары. — Ребенок — не помеха. Я же с внуком сидела, пока мать в ночную смену бегала? И ничего!

— Я не хочу, чтобы кто-то сидел с моим ребенком. И не хочу рожать, потому что «государство заплатит».

— Эгоистка! В мои годы…

— В ваши годы не было выбора, — парировала Аня. — А у меня есть. Я не готова.

Свекровь не сдалась. Когда Аня ушла в комнату, она обернулась ко мне:

— Ты бы поговорила с ней. Уперлась, как…

— Она уже решила, — прервала я, собирая со стола чашки. — И я ее понимаю.

Свекровь ушла. Аня вышла из комнаты, держа в руках раскрытый учебник анатомии.

— Спасибо, — сказала она просто.

— За что?

— Что не встала на ее сторону.

Свекровь не сдастся так легко. Завтра она приедет с распечатанными статьями о пособиях и фотографиями «милых малышей из инстаграма». Я приготовлю чай, сяду рядом с Аней и положу руку ей на плечо. Мы не будем спорить. Мы просто покажем, что наше «нет» — не каприз, а решение.  

Возможно, свекровь никогда не поймет, почему мы не хотим «легких денег». Но я вижу, как Аня расправляет плечи, и знаю: она выбрала свободу. А это дороже любого пособия.

В рубрике "Мнение читателей" публикуются материалы от читателей.