Свекровь заступилась за меня в семейном споре, я от неё такого не ожидала

мнение читателей

Всегда считала, что мы со свекровью — из разных вселенных. Людмила Семеновна, бывший учитель математики, в строгих костюмах и с вечной указкой в голосе. Я — художник-фрилансер, зарабатывающая росписью стен в кафе. Она называла мои джинсы с дырками «неприличными», я вздрагивала от ее привычки проверять пыль на верхних полках. За пять лет брака мы научились вежливости на расстоянии: чай с лимоном, разговоры о погоде, фотографии внука в вайбере.  

Конфликт назревал месяц. Муж хотел перевести сына в «сильную» школу, ездить надо через весь город. Я против — семилетке тяжело вставать в шесть утра. Спорили ночами. Андрей упрекал: «Ты его балуешь», я парировала: «Ты превращаешь детство в гонку». Свекровь молчала, лишь перебирала четки из янтаря, подаренные моим сыном на 8 Марта.  

Взрыв случился в воскресенье. Людмила Семеновна принесла распечатку рейтингов школ, Андрей разложил график поездок. Я настаивала: «Он уже ходит на шахматы и английский!» Муж хлопнул кулаком по столу:  

— Ты всегда саботируешь важные решения!  

— Потому что ты считаешь только свое мнения важными!  

И тут свекровь поднялась. Медленно, словно выпрямляя каждую косточку.  

— Андрей, замолчи.  

Мы оба застыли. За двенадцать лет я ни разу не слышала, чтобы она повышала голос на сына.  

— Мама, это не твое дело...  

— Мое, — она ударила ладонью по листам. — Вон он, мой «блестящий результат»! — ткнула пальцем в Андрея. — Учился в лучшей школе, золотая медаль, МГУ. А в сорок лет не может понять, что сыну важнее объятия, чем оценки.  

Андрей открыл рот, но свекровь продолжила:  

— Ты злишься на Веру, потому что она права. Я тоже виновата. Дрессировала тебя, как циркового пса. А теперь смотрю на внука — и сердце болит. Он же живой, а не твой проект.  

Андрей побледнел, будто его ударили по солнечному сплетению. Вышел, хлопнув дверью. Свекровь опустилась на стул, вдруг ставшая хрупкой.  

— Прости, — сказала она мне впервые за все годы. — Я... не хотела, чтобы он повторил мои ошибки.  

Потом мы пили чай втроем — я, она и мой сын. Людмила Семеновна рассказывала, как Андрей в десять лет рисовал в учебниках смешных роботов. «Я заставляла его стирать. Теперь жалею — может, стал бы художником, как ты».  

Сейчас, спустя неделю, Андрей еще дуется. Но вчера заглянул в комнату сына — тот раскрашивал карту мира, которую мы купили. «Пап, смотри, тут пингвины живут!» — закричал ребенок. Муж сел рядом, взял оранжевый карандаш: «А здесь, говорят, кактусы выше домов».  

Людмила Семеновна прислала смс: «Спасибо, что дала мне шанс исправиться». Я не ответила. Просто привезла ей внука на выходные. Они пекли песочное печенье, а я разбирала старые альбомы. На одной фотке Андрей лет семи — в огромных очках, с грустными глазами.  

Теперь понимаю: мы обе любим одного мальчика. Она — того, что должен был стать идеальным. Я — того, что смеется с нами за завтраком. Может, теперь получится вырастить его вместе. Не вместо, а рядом.  

Иногда смотрю на янтарные четки свекрови. Теперь они лежат не в шкатулке, а на моем столе. Напоминание, что даже самые прочные стены иногда оказываются мостами. Нужно лишь осмелиться сделать шаг. 

В рубрике "Мнение читателей" публикуются материалы от читателей.